Черкес 2. Барочные жемчужины Новороссии - Greko

— только завывание ветра, шум от машины парохода и удары волн о форштевень. Я не понимал, как мичман так ловко двигается по палубе в своей штормовке, легко удерживая равновесие. Когда его на баке накрыло волной, он лишь весело помахал мне рукой.

К утру все успокоилось. Качка уменьшилась до вполне терпимой. Страдавшие от морской болезни пассажиры переводили дух. С «Ифигении» снова стали раздаваться звуки оркестра. В 19−00 22 июля мы вошли в порт Ялты.

Большая толпа приветствовала прибывшие корабли. В ней выделялась группа военных в форме Балаклавского греческого батальона. Спутать было трудно. Точно такая же была у отставного капитана Мавромихали.

Стоило нам выгрузиться с катера, к нам обратился майор:

— Англичанин? Коста?

— Да, это мы…

Мгновенно нас окружила толпа гомонящих усатых греков в военных мундирах. Под крики собравшихся нас подняли в воздух и понесли на руках. Спенсер голосил благим матом, я от него не отставал, ровным счетом ничего не понимая.

Глава 19

Вознесение и Новый свет

Вознесенные в небеса, мы не видели ничего, кроме качающихся темно-зеленых киверов, похожих на высокие и узкие ведерки с медным армейским двуглавым орлом. И слышали только одно — «герои», «герои».

— Коста! Что происходит⁈ — я прежде ни разу не слышал от Эдмонда таких истерических интонаций. — Кто герои? Какие герои?

— Сам не понимаю! — закричал я, тщетно пытаясь хоть что-то разглядеть, кроме дергающихся перед глазами ялтинских гор и неба над ними. — Господин майор! Наши вещи!

Тут же раздался зычный командирский глас:

— Фельдфебель Папахристо! Взять солдат из портовой команды, получить багаж гостей и доставить в дом капитана Мавромихали!

Хорошо гостей встречают в Ялте! Необычный способ! Я бы сказал, возносящий! Но, кажется, ситуация начала проясняться.

— Эдмонд! Думаю, нам ничего не угрожает, кроме переизбытка греческих эмоций! Потерпите, скоро будем на месте!

— На месте — чего, Коста? Нашего упокоения?

— Предполагаю, нашего чествования!

Я угадал. Нас занесли в знакомый двор с тутовым деревом, аккуратно спустили на землю рядом с накрытыми столами, упиравшимися в ворота.

Майор скомандовал:

— Господа обер- и унтер-офицеры! Стройся!

Толпа греков, обряженная в военную форму, мигом исполнила команду. Теперь перед нашими глазами стояла не банда налетчиков-пиратов, а шеренга из темно-зеленых мундиров с золотыми пуговицами. Над красными стоячими воротниками красовались серьезные лица совершенно разбойничьего вида — все, как на подбор, усачи с саблями и пистолетами в кобурах на боку.

— Для встречи справа — на КРА… — строй единым порывом взметнул правые локти под прямым углом к подбородку; сабли выдвинулись наполовину из ножен. — УЛ!

Сабли взметнулись вверх под углом 75 градусов. Затем руки опустились, острия смотрели теперь в землю.

— Приветствуем героев! — выкрикнул майор.

Строй смешался. Офицеры, пристроив сабли обратно в ножны, снова окружили нас гомонящей толпой. Видимо, горячая кровь предков-корсаров и воинская дисциплина плохо уживались друг с другом. Все наперебой выкрикивали здравницы в наш адрес и требовали выпить вина.

— Коста! — взмолился Спенсер. — Объясните, что происходит! Я ничего не понимаю!

— Они считают, что мы совершили героический поступок, выкрав Марию и Яниса прямо из-под носа турок! И накрыли столы в нашу честь! Предполагаю, сестра проболталась.

Зря я грешил на сестру. Оказалось, что проговорился Янис, которого активно учили две недели моего отсутствия греческому языку всей семьей. Правда, выдал он меня как-то по-детски, ничего толком не объяснив. Но опытный капитан тут же вцепился в Марию и все у нее выведал.

Далее включилось сарафанное радио. Приезжавшим в гости сослуживцам выдавалась под рюмочку леденящая кровь версия похищения. Страсти нарастали. И к моему возвращению весь офицерский состав греческого Балаклавского батальона непременно желал устроить торжественный банкет со всеми возможными атрибутами воинского приветствия.

— В таких людях, как ты, Коста Варвакис, обретаем мы заново веру в дух непокоренный, чем славилась древняя Эллада! Отцы наши и деды, ни бога, ни черта не боясь, были такими же сорвиголовами. Кто привел нас сюда, на берега Тавриды? Адмирал Ламброс Кацонис, король Спарты![1] Он жену свою Ангелину в набеге взял в полон. Ныне сын их — наш командир! Думали мы, угас мятежный дух у греков после обретения независимости. Ошибались! Перед нами — живое доказательство нашего заблуждения. Слава Косте и соратнику его, англичанину Спенсеру!

— Слава! — заголосили вояки и выпили вина.

Водки на столе не было, как и рыбы. Одни овощи с маслом и фрукты — первые дары лета. Постный день. Но что за праздник греков без вина⁈ Пришлось несколько отступить от заповедей. Вино привезли из Балаклавы свое, домашнее. В бочках, которые активно опорожнялись сейчас разгулявшимися греками.

— Какой нынче особый день? Почему пост? —спросил недалекий я, чтобы тут же испытать эпик-фейл.

— Так день святой Марии Магдалины! Именины у твоей сестры! — вытаращили на меня глаза все поблизости.

— Подумаешь, растерялся человек! — вступился за меня Ваня. — С корабля — на бал! Еще и на руках пронесли. Тут у всякого голова закружится.

— Пошутил я! — буркнул соседям. — Где сестра? Почему не встретила?

— Скоро вернется с нашими женщинами и Яни! Они поехали в Балаклаву с батюшкой знакомиться и насчет крестин договариваться, — пояснил мне почему-то смущенный капитан. — Я им говорил, чтоб тебя дождались. Но их разве переспоришь? Именины — то, именины — сё… И — это… Спасибо тебе за сахар! Вот уж угодил, так угодил! Наипервейшая вещь для меня! Теперь зудеть под ухом не будут.

— Пустое! — отмахнулся я, прислушиваясь к разговорам за столом и переводя Эдмонду малопонятные места из споров военных.

Обсуждались, в основным, две проблемы — вопросы службы и нововведения в форме.

— В наших ранах нету славы, — голосили офицеры. — Русские сражаются, а мы лишь службу несем. Кто из наших может похвастать боевыми орденами? Наш генерал и еще парочка вояк.

— Нас используют как карательный батальон! — горячился один подпоручик. — Или карантинный. Не о том мечтали наши отцы, чтобы мы усмиряли чумной бунт в Севастополе или пугали татар.

— Не сметь обсуждать приказы командования! — гаркнул на офицеров майор. — Ему виднее, как нас использовать! Сколько раз батальон получал благодарность от крымских властей? А дороги? Сколько верст мы проложили по южному берегу? Насколько легче стало теперь из Балаклавы до Ялты добраться!

— Вам, господин майор, легко рассуждать. Не в обиду… —