Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

- Да.

- Несмотря ни на что?

- Несмотря ни на что.

- Даже если от этого будет зависеть твоя жизнь и спасение твоей души?

- Я не смогу жить без тебя.

- Тогда пойдем.

Набросив халат из тяжелого шелка, Аргальф помог одеться своей королеве, и вдвоем они вышли из опочивальни, не дожидаясь слуг.

- Он уже здесь, Ингеборг, - говорил Аргальф, когда они, держась за руки, шли по темным переходам Шоркианского замка. – Седой воин здесь. Отец предупредил меня. Давно уже меня мучили предчувствия, но теперь я знаю наверняка. Мой враг совсем рядом, и скоро пробьет час решающей битвы. Но я знаю, что мне делать.

- О ком ты говоришь, Аргальф? Кто твой враг?

- О,это трудно объяснить? Это призрак, отражение в зеркале, ночной кошмар. Скоро ты все узнаешь.

Следуя по холодным галереям, где гуляли сквозняки, они пришли в угловую башню замка, самую старую, фундамент которой построили еще ромеи. Камни кладки здесь густо поросли мхом, а снаружи башню доверху обвивал плющ. Здесь никто не жил, и только при Эрманарихе в верхних помещениях башни ненадолго устроили тюрьму для пленников, ожидавших выкупа за свою свободу.

Последние несколько переходов по винтовой лестнице Аргальф буквально тащил за собой изнемогшую от усталости и тревоги Ингеборг. Наконец, они оказались у мощной дубовой двери, больше похожей на дверь в темницу. Аргальф отпер ключом массивный замок и втащил Ингеборг вовнутрь.

Когда разгорелись факелы, королева увидела комнату сорок на сорок шагов без окон и с полом, мощеным плитняком. Пахло сыростью и землей. Давно не топленый камин был полон побелевших углей, голые стены покрывали белесые пятна плесени и шапки грибка. Посреди комнаты стоял громадный круглый стол, футов десяти в поперечнике, на котором через равные промежутки стояли какие-то странные фигуры, вырезанные из дерева, потемневшие от времени. Внутри круга, образованного фигурами, стояла широкая полукруглая чаша из темного металла, вся испещренная непонятными знаками – то ли орнаментом, то ли письменами на неведомом языке. Ингеборг заметила, что неуверенное и даже испуганное выражение исчезло с лица Аргальфа. Банпорский король вновь был спокоен.

- Вот, Ингеборг, место, куда я прихожу, чтобы обрести силу, - сказал он. – Ты христианка, поэтому даже не подозреваешь о том, как сильны были древние боги, которым поклонялись мои предки. Ты хочешь узнать мою историю?

- Да!

- Твой бог не простит тебе отступничества.

- Теперь мой Бог – ты.

- Тогда выслушай меня, - Аргальф зажег факелом толстые, в руку мужчины темные свечи в центре стола, и воздух наполнился приятным горьковатым запахом каких-то трав. – Тысячи лет назад моего народа построили первый кромлех, на котором принесли жертву Праматери – Той, которая сотворила весь род человеческий. Вы, христиане, называете ее Евой. Праматерь соблазнила первого мужчину своей красотой, и от их союза родился первый смертный человек.

Однако красота Праматери была так совершенна, что даже древние боги и демоны захотели обладать ею. Самым могущественным из них был Фенрис, человек – волк, рожденный другой Праматерью, прародительницей демонов Хэль. Древнейшие люди поклонялись Фенрису и считали его покровителем своих племен. Фенрис полюбил Еву, совокупился с ней, и от того соития произошел Люп – существо, в котором гармонично соединились зверь и человек.

Древние восхищались Люпом. Человек виделся им слабым, несовершенным, оторванным от природы: звери же имели силу, мощь жизни, но не имели разума. Люп же был полубогом, который воплощал мечту о совершенном существе: разум и красота человека соединились в нем с силой и живучестью дикого зверя. Почти две тысячи лет в честь Люпа строились святилища, приносились жертвы. Матери приносили новорожденных детей к алтарям Люпа, чтобыдух человека – зверя вошел в них и сделал храбрыми, сильными и здоровыми.

А потом в наши земли пришли ромеи. Культ Люпа был им ненавистен, потому что ромеи сами считали себя потомками двух близнецов, вскормленных волчьим молоком. Мысль о том, что другой народ может быть сильнее их, была нестерпима для ромеев. Покоряя северные страны, ромеи разрушали капища Люпа, истребляли жрецов. Спастись удалось только очень немногим…

Ингеборг вздохнула. Ноги ее замерзли, и сквозняк из щелей в кладке пробирал до костей. Аргальф же был поглощен своими мыслями. Образы прошлого захватили его. Перед его взором возникали и сменяли друг друга картины, которых он не мог видеть, но которые ожили, возрожденные памятью крови…

Деревни среди леса. Могучие мужчины в одеждах из кожи и грубого полотна, длинноволосые и бородатые: крепкотелые женщины с ясными лицами, прижимающие к груди розовощеких упитанных детей. Капища Люпа из поставленных торчком огромных камней – менгиров, образующих круги и полукольца. Алтари, на которых громоздятся дары леса, окровавленные туши животных, и рядом на кольях вывешены посвященные богам скальпы, снятые с убитых врагов. Костры, запах жареного мяса щекочет аппетит, и молодежь танцует под бубны и свист флейт. Разгоряченные вином, танцами и весенним теплом мужчины и женщины сбрасывают одежды, взявшись за руки, бегут в чащу, чтобы, упав в душистое разнотравье зачать новую жизнь. А в это время жрецы в накидках из волчьих шкур утробно поют молитвы у жертвенников, острыми кремневыми ножами разрезают еще теплое мясо на ломти, а рядом женщины-жрицы, прикрытые лишь кожаной повязкой на бедрах да распущенными волосами мажут камни жертвенной кровью и поливают землю вокруг требища свежим молоком и травяными отварами…

Взгляд Аргальфа мутнеет, сжимаются кулаки. Он видит, как полыхают деревни, дергаются в лужах крови заколотые мужчины, женщины и дети, те самые, что еще недавно справляли праздник. Воины в круглых железных шлемах, с большими прямоугольными щитами под крики «Рома виктор!» добивают сопротивляющихся, загнав их на край болота. На сосне у менгиров висят тела жрецов и жриц, и горячий, наполненный пеплом и гарью ветер раскачивает их…

- Ты видишь? – Ингеборг коснулась плеча Аргальфа пальцами.

- Это было давно. Мой народ больше не существует.

- Разве ты не банпорец?

- Я потомок Фенриса. Моя мать была посвящена в мистерии Люпа. Она была последней жрицей Бога – Зверя.

- Значит, все, что про тебя говорят – правда?

- Так говорят мои враги, - Аргальф посмотрел на королеву тяжелым взглядом, - Ромеи, погубившие