Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

- И кто же жертва?

- Ребенок, - ответил Адмонт. – Дочь Ингеборг, принцесса Аманда.

Часть 3 День Юль, глава 3

III .

Ингеборг была счастлива безмерно. Такого счастья она не знала никогда и даже не представляла, что оно может быть. Ночи с Аргальфом омолодили ее, ей теперь на вид было не больше двадцати пяти лет. Глаза ее сияли тем волшебным блеском, который есть лишь в глазах очень счастливой и сознающей свое счастье женщины. Морщинки на ее лице разгладились, походка опять стала легкой как в те безмятежные дни, когда еще жила при дворе своего отца; наконец-то ее плоть была взыскана, обласкана, окружена любовью, равной которой она еще не знала. И самое главное, рядом был Аргальф. Ее Аргальф, самый прекрасный мужчина в ее жизни, ее главная и последняя любовь. Воспоминания о первом муже Гензерике даже не посещала ее, так отвратительна былаэта пора для нее. Об Эрманарихе она вспоминала лишь, когда сравнивала его с Аргальфом, и всегда Аргальф был в выигрыше. Лишь мысли об Аманде омрачали счастье королевы Готеланда.

Она говорила о дочери Аргальфу. Чаще всего это случалось вечерами, когда они предавались ласкам на шкуре медведя у огромного камина в тронном зале Шоркиана.

- Дочь твоя в руках мятежников, - говорил Аргальф, - но даже волос не упадет с ее головы. Я не позволю этого. Моя армия уже готова к походу. Скоро Аманда будет здесь, и ты сможешь обнять ее, любовь моя.

Эти речи всегда приводили Ингеборг в экстатическое состояние, и она стремилась отдаться со всем желанием и изобретательностью влюбленной женщины. Она была ненасытна. Аргальф казался ей совершенством. Она осыпала его поцелуями, в секунды высшего соединения выкрикивала его имя. Ей нравилось целовать его руки – боже, какие у банпорского короля были красивые руки! У нее появлялись странные фантазии: однажды она сказала Аргальфу, что желает предаться любви с ним прилюдно, чтобы все видели, как обладает ей Аргальф. Она никак не могла привыкнуть к его сверхъестественной красоте. Она вслух сокрушалась, что нет в Готеланде художника, который мог бы передать красоту ее возлюбленного, ее ангела. Аргальф улыбнулся и однажды поднес ей медальон.

Ингеборг раскрыла медальон и ахнула от восторга: внутри было миниатюрное изображение Аргальфа, искусно вырезанное в самоцветном камне.

- Этот портрет сделал ромейский художник, - пояснил Аргальф. – Я тогда был моложе. Пусть этот медальон будет у тебя.

Почти все время они проводили вместе. Ингеборг стала часто менять наряды. Она одевалась то готской принцессой, то сарацинкой, то знатной норманнкой и требовала от Аргальфа ее раздеть. Аргальф подыгрывал ей, изображая пажа: при этом его черные глаза были полны такой нежности и такой влюбленности, что Ингеборг теряла голову и опять бросалась в плотскую страсть, как в водоворот. Она даже не подозревала, что мужчина может быть таким неутомимым, таким искушенным и искусным в ласках и проявлениях любви.

По утрам Аргальф преподносил ей подарки – золотые украшения, редкостные безделушки, диковинных животных. Однажды он преподнес ей большое румяное яблоко.

- В книгах христиан сказано, что Ева совратила своего мужа, уговорив его вкусить плод от древа познания, - с улыбкой сказал он. – Красиво, но нелепо. Ева лишь сделала простака Адама мужчиной. Я хочу вернуть одной из дочерей Евы ее подарок обратно. Только ты можешь сравниться красотой с Первой Женщиной.

- Ты считаешь меня красивой? Хочу слышать «Да»!

- Тысячу раз «Да»! Я не солгал тебе при первой нашей встрече. Я действительно мечтал завоевать тебя. Когда-нибудь мы, моя королева, завоюем твою родину, Норланд. Мне всегда нравились белокурые женщины.

- Я казню любую из тех, кто приглянется тебе. Я сама поведу ее к плахе, а потом буду окунать руки в ее кровь и радоваться, что моя соперница мертва.

- У меня не было женщин, кроме тебя.

- Я не верю тебе, - Ингеборг была неподдельно изумлена. – Ты не знал женской любви?

- Я не знал любви вообще. Моя мать, говорят, была божественно красива, и мой отец без памяти любил ее. Люди осквернили их любовь, украли у моей матери счастье. Они даже не позволили ей перед смертью накормить меня грудью! Я вырос, ни разу не отведав молока моей матери! Теперь я нашел свою любовь. Люби меня, Ингеборг. Люби меня, моя королева. Люби меня…

- А мне кажется, у меня не было мужчин, кроме тебя.

Аргальф молчал, улыбался. Он был похож на ангела, случайно залетевшего из светлых высей эмпирея на землю, и в его огромных черных глазах, таких блестящих и страстных, была неведомая Ингеборг грусть.

- Я буду топтать вместе с тобой твоих врагов, - говорила она.

- Увы, божественная моя, их слишком много. Ты сделала меня королем этой страны, но есть те, кто считает меня узурпатором.

- Ты – мой король. Я люблю тебя…

- Красавица моя, любви даже такой женщины слишком мало для того, чтобы образумить глупцов и заговорщиков. Лучше поцелуй меня и давай забудем о делах…

Однажды ночью Ингеборг проснулась от громких воплей. Аргальф сидел рядом с ней на ложе. Его лицо было искажено гримасой страдания и в колеблющемся свете яшмовой лампы казалось совершенно белым, в глазах застыл мертвящий ужас.

- Аргальф! Любовь моя, что с тобой?

Банпорский король не отозвался. Ингеборг припала к его груди, покрыла поцелуями бледное лицо. Аргальф продолжал смотреть остекленевшими глазами в пустоту, только тихие скулящие завывания скрывались с его дрожащих губ.

- Любимый, очнись! Заклинаю, скажи что-нибудь! Что, что с тобой?

- Я видел его! – стуча зубами, шепотом отозвался Аргальф. – Осталось недолго, совсем недолго…

- Кого ты видел?

- Своего отца. Он предупредил меня.

- Короля Эдолфа?

- Моего отца, - Аргальф вскочил с постели, как бы нагой бросился к дверям. – Нужно спешить. Я … я слишком увлекся, я был беспечен.

- О чем ты говоришь, милый? – Ингеборг села, непонимающе посмотрела на своего возлюбленного. – Ты пугаешь меня.

- Ингеборг, ответь, - Аргальф простер к