Терминатор 1938 - Алексей Николаевич Осадчий

брызжущего аж до Риги, проследил Фишера через три дня, через пять, через неделю. И вычислил двух матёрых, с повадками крупных хищных кошек джентльменов, очень и очень грамотно, на почтительном расстоянии (но такие ухари вмиг рядом окажутся, уж поверьте) сопровождающих ничем доселе непримечательного чиновника. Значит — дошла депеша. Да и сам тёзка диккенсовского персонажа кепку потёртую сменил на элегантную шляпу оговорённого серо-стального цвета, маякуя о желании плодотворно сотрудничать и далее. Есть, есть моя доля в утоплении «сорок седьмой», поверили! Так и было отчего встать на уши морской разведке — расклад по проблемам с торпедным оружием, распределение командиров и наиболее выдающихся специалистов подплава по субмаринам и планы по развёртыванию «волчьих стай», районы, приблизительный состав, замаскированные под нейтралов суда снабжения. Все эти сведения устаревают невероятно быстро, так что далее я лордов Адмиралтейства порадовать не смогу сверхсекретами, оттого и важно в начальной стадии поспособствовать угроблению «у-ботов» и элиты подводного флота Германии по максимуму.

Пока дойчи и бритиши упражнялись на морях, не намереваясь развязать масштабную войну в воздухе, а Франция шла чётко по лекалам «странной войны», Советский Союз и Финляндия провели второй раунд переговоров, закончившихся предсказуемым пшиком. Только вот есть у Кремля козырный туз в рукаве, — пребывая в Москве под личиной мистера Бонда я «нарисовал» (очень красиво, кстати) бериевцам полный расклад по «линии Маннергейма». Наиподробнейше, до деталей мельчайших расписав всё что знал и помнил — от дотов «миллионников», до особенностей противотанковых бетонных нашлёпок-надолбов и секторов обстрела каждого дота, плюс несколько раз в «финском» отчёте, делал упор на прекрасно подготовленные лыжные батальоны финской армии. Глядишь и додумается Мерецков до организации своих лыжных частей заблаговременно, так-то физкультурников едва ли полстраны, не зря же на значки ГТО сдавали нормативы да в трусах маршировали по площади по Красной. Теперь Генштабу РККА и разведку «линии Маннергейма» проводить не надо, если, конечно, поверят информации от «англичанишки». Хотя тут как раз сомнений особых нет, всё равно начнут проверять, сообразят, — сплошь правда, никакая не деза. Посмотрим, посмотрим на сталинских орлов в действии, прорвут малой кровью оборону «белофиннов» на Карельском перешейке и «советизируют» Финляндию, или же и «здесь» ограничатся Выборгом.

Настраиваю старенький но «приёмистый» радиоаппарат на Москву, но уловив гримасу неодобрения соседа — Жарова Вениамина, «местного Гиляровского», так он представился при знакомстве, нашёл какой-то радиоконцерт дойчей, отметил «одобрение» на челе акулы пера и отошёл к продавленному креслу.

— Зер гут, АлександЕр, зер гут, — подначил Вениамин Степанович, — привыкайте к маршам и фокстротам будущих хозяев мира.

— Так уж и мира?

— Европы, это абсолютно точно, а Прибалтику Гитлер проглотит и не заметит.

— Ведь не рейху, а Советам отошли и Эстония и Латвия с Литвой, разве не так поделили малые страны два людоеда, а товарищ Жаров⁈

— Попрошу вас!

— Пардон, пардон, Вениамин Степанович. Ну какой из вас товарищ, — только герр! Герр Жаров! А может-таки — камрад⁈

— Идите к чёрту, Александр, — на этот раз без растянуто-ироничной «Е» раздражённо процедил корреспондент трёх, а может и четырёх «ведущих газет страны», — если и вырвались из Совдепии, не переносите сюда комиссарские шуточки…

Легенду о беглом СССР-овском курьере Госхрана решил и далее «внедрять в массы», раз уж Юрке Сиверсу «открылся», нечего множить версии. Со здешней охранкой вряд ли сложности приключатся, им сейчас не до комбинаций с неким Новиковым. Да хоть сто раз из СССР, но в политику не лезет, рабочих не баламутит — и хрен с ним. Чинам латвийской госбезопасности впору думать как свои головы уберечь при неизбежной советизации, не должны на мелочёвку отвлекаться.

Немного неспортивно, конечно, но хозяйку, почтенную госпожу Агнессу пришлось «кодирнуть», очень уж непреклонно и категорично желала добропорядочная и законопослушная женщина, вписать Александра Владимировича Новикова в «гроссбух» постояльцев. Конечно, «убедил» Агнию-Агнессу (Агнией мама нарекла, а Агнессой пять лет как величаться стала, типа так «латышестее», солиднее) за руку взял, поцеловал пальчики и убедительно попросил, за двойную плату, нигде не фиксировать беглеца из России. Она и согласилась, свято веря, что пошла на нарушение закона исключительно из-за жалости к симпатичному постояльцу и совсем немножко из-за денег. Пусть так и считает далее. С финансами проблем нет, потихоньку реализую золотишко минского чекиста, любившего супругу ветреную трепетно, но безответно. Бл, почти стихи, надо запомнить.

Поначалу думал самонадеянно, — на легенду курьера, золотишко в Советском Союзе перевозившего, хорошо играет тот факт, что на большей половине белорусской ювелирки бирки магазинные не оторваны, видимо жена капитана не особо и радовалась дорогим «цацкам» от законного супруга, в ящик скидывала. А посему выходит — либо я и есть всамделишный курьер Госхрана, грабанувший казну и бежавший за кордон, либо просто удачливый уголовник, но уж точно не агент ГПУ-НКВД.

Но! Почтенный еврей Абрам Соломонович Копфман, коего я высокопарно именовал «герр компаньон», что старику невероятно нравилось, провёл «невзначай» просветительскую работу. Понемногу скупая (оптом я продавать категорически отказался) у фартового Саши Новикова «советские» ювелирные изделия, Соломоныч, деликатно покашливая, обратил внимание «юного друга» на то, что некоторые из колец-кулонов-браслетов-цепочек-брошек явно старой, «довоенной» выделки, то есть до одна тыща девятьсот четырнадцатого года, «царские». А сие означает, что конфискованы были «бранзулетки» и попали в закрытый чекистский распределитель, где их капитан государственной безопасности Торопов и покупал горстями для жены, а та оказалась альтруисткой неблагодарной.

Да-с, хреново, прокол. Старый семит предельно прозрачно намекнул, что от меня НКВД разит за версту, эх, киборг-шмиборг куев, такую простую тему не просчитал. Ладно Копфман, — дипломатичный ювелир ясно дал понять, его дело сторона, надеется на протекцию со стороны тайного агента СССР, ежели Советская власть, укоренившись в Прибалтике, начнёт прижимать бедного еврея. Но как быть с подручным Соломоныча, шустрым Толиком Пашковцом, непонятно как прислонившимся к семейному бизнесу золотых дел мастера. Анатоль, как и Юра Сиверс, из белоэмигрантов, только постарше Юрия, лет эдак двадцати пяти — двадцати шести. И, что самое неприятное, положил стервец глаз на мою пассию, Ирочку.

«Слияние» двух одиночеств, после моего появления в «доме тётушки Агнессы», случилось на третий день, точнее вечер.

Ирина, обнаружив в соседях воздыхателя-графика, напряглась, даже качественно выполненный портрет в образе лукаво улыбающейся велосипедистки, шедевр пин-апа (ну, я так считаю) не растопил, а только «нарастил» лёд недоверия между двумя художниками.

— Ирина Владимировна, отчего смотрите на соседа как Маяковский на буржуазию?

— Вам показалось, Александр Владимирович.

— Подходите через полчаса к камину, сегодня устраиваю небольшой ужин в честь заселения. Отказ категорически не принимается, хозяйка, Вениамин, Ирма, такоже приглашены.

— Простите, завтра сложный день, надо лечь пораньше.

— Чисто символически, четверть часа, хотите на колени встану?

— Четырнадцать минут!

— Как скажете, мисс хронометраж!

На первом этаже помимо просторной кухни-прихожей, выполнявшей и функционал гостиной, располагались апартаменты хозяйки и прямо у входа небольшая (квадратов семь) комнатка, скорее даже каморка, в которой квартировал «рижский Гиляровский»