Тиран Золотого острова - Дмитрий Чайка

— Он самый, — гордо кивнул мужик, прожигаемый презрительными взглядами остальных. Те, видимо, были ахейцами. А ахейцы, согнавшие пеласгов с их родовых земель, ни во что не ставили старинных хозяев Греции.

— Я тебя отпущу сейчас, — сказал я, — если пообещаешь сделать для меня кое-что.

— Все, что хотите, господин, — торопливо ответил налетчик, который и не надеялся остаться в живых.

— Ты запомнишь то, что я скажу слово в слово, — начал я, не обращая внимания на удивленные взгляды. — Ты передашь царю Инаху мое предложение. Я дам ему талант серебра, если он уведет своих воинов с моего острова до завтрашнего полудня. Я наслышан о нем, и не хочу с ним воевать. Он грозный противник.

— Целый талант серебра! — ахнули пленные, да и мои собственные воины, стоявшие рядом, едва не захлебнулись слюной.

— А нам что дашь, царь? — спросил не самый умный из ахейцев, но точно самый смелый и жадный. — Мы тоже хотим серебра!

— А вам я позволю посмотреть, как настоящие мужчины поедут домой, к своим женам, с богатой добычей! — любезно ответил я. — Они будут пить вино и хвалиться своими подвигами, пока вы будете сидеть под стенами крепости и подыхать от голода. Пеласги — настоящие воины, а ахейцы — поганые дерьмоеды, которые годятся только на то, чтобы прислуживать их женам. Передайте своим царькам, что завтра на рассвете мои люди притащат мешок серебра для великого царя Инаха.

— Я любые клятвы дам, господин, — торопливо сказал пеласг, который уже мысленно представлял, как принесет эту весть в лагерь.

— Так приноси и выметайся отсюда, — небрежно произнес я. — И скажи, чтобы цари тела убитых собрали для достойной встречи с богами. Именем Поседао клянусь, мы не станем стрелять.

— А нас убьешь, царь? — недобро смотрели на меня ахейцы.

— Если принесете клятвы, что передадите мои слова в точности, то не убью, — пожал я плечами. — Наши боги уже приняли кровавые жертвы, больше им пока не требуется. Абарис! Как только они пробормочут все, что нужно, выброси их за ворота.

— Слушаюсь, господин, — ответил дарданец, находящийся в состоянии полуобморока. Он так ничего и не понял.

На следующее утро два добровольца, которым я пообещал по богатому браслету за этот подвиг, потащили на согбенных спинах тяжелые мешки с серебром. Тридцать с небольшим кило, на минуточку. Это вам не жук в пудру пукнул. Это же почти вся моя казна. У подножия горы собрались все: и пеласги, и ахейцы. И даже раненые приползли, не веря диким известиям, принесенным четырьмя счастливцами. Некоторых, как я видел, принесли туда на руках. Еще вчера по общему уговору и пираты, и мы собрали убитых и сожгли, и теперь две огромных кучи угля, из которых торчали обгорелые кости, невыносимо смердели на всю округу. И лишь порывистый ветер, милостиво относивший страшный запах в сторону моря, спасал нас от тяжкого духа смерти.

— Царь Инах! — заорал десятник, что и сам был родом из фракийских пеласгов. — Мы с тобой одной крови! И почитаем одних богов! Выйди и прими дружеский дар моего господина! А то я уже и держать устал это серебро.

— Я! Я это! — вперед вышел крепкий мужик в шлеме-тиаре, украшенной ярчайшим разноцветьем перьев. Он растерянно оглянулся по сторонам и, словно извиняясь, добавил. — Инах я! Давай сюда мое серебро!

— Получи! — сказал десятник и сделал то, что мы долго обсуждали с ним перед выходом. И даже один раз отрепетировали. Я мучительно вглядывался со стены, как мои воины картинным жестом сбрасывают с плеч мешки, бьют их об землю, и те рвутся с жалобным хрустом. Новенькие, только что отчеканенные драхмы посыпались прямо в пыль и раскатились на десяток шагов.

— Пять дюжин мин по пять дюжин сиклей каждая, — проорал десятник, который отчеканил вызубренные наизусть слова. — Каждая драхма — половина сикля. Три тысячи шестьсот сиклей, или семь тысяч двести драхм. Пересчитывать будешь?

— Не-е-ет! Не буду я пересчитывать! — едва смог промычать оглушенный видом серебра царь, а потом оглянулся растерянно и заорал. — Собирайте все! Это мое! Мое! Слышите! Отдай! Не трожь! Это мне дали!

— Завидую я тебе, царь, — продолжал орать десятник. — Три тысячи овец за один поход взять! Да теперь богаче тебя только фараон египетский.Царь Эней тебе всю свою казну отдал, чтобы откупиться. У него больше и нет ничего! Все теперь твое!

— Да валите уже оттуда, олухи! — едва не закричал я, но воины и сами догадались, чем скоро все закончится, и бодро потрусили наверх, пока какой-нибудь ахеец, пребывая в расстроенных чувствах, не угостил их броском копья в спину.

С размахом деньги потрачены! От души! — думал я, любуясь, как прожигаемые ненавидящими взглядами, пеласги пробираются к своим кораблям. Царю Инаху хватило ума не настаивать на возвращении поднятого воинами с земли, он решил просто унести ноги с тем, что удалось взять. Да только не верю я, что ему это позволят. Ахейцев в два раза больше.

— Они же сейчас перережут друг друга! — хлопнул себя по лбу Абарис, чьи умственные способности росли просто на глазах

— Думаешь? — с некоторым сомнением произнес я. — Что-то они не спешат. Хотя нет! Начинается вроде. Как, однако, приятно не разочаровываться в людях.

— Господин!

Позади меня стояла целая делегация купцов, которые тоже посмотрели этот спектакль от начала и до конца. Крепкие бородатые мужики почтительно склонили головы. Вперед вышел Аби-Шаму, самый богатый из них.

— Мы благословляем тот день, когда приплыли на этот остров, господин. И мы потрясены вашей мудростью. Нас два десятка, и у каждого есть хорошее оружие. И у наших слуг тоже есть оружие. Тут, в городе, много крепких мужей. Да, они не воины, но камень бросить смогут точно. Нам нужно дождаться, когда разбойники измочалят друг друга, а потом ударить всей силой. Мы же понимаем, что нам не продержаться долго без воды и зерна.

— Собирайте людей, — кивнул я, — но будет уговор. Мы воюем только с ахейцами. Пеласгов не трогать, они мне нужны. Абарис! Зажигай сигнальный огонь на башне!

* * *

Резня на берегу была уже в самом разгаре, когда я дал приказ выдвигаться из ворот. Пеласги попытались было столкнуть корабли в воду и дать