Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 1)

Полицейские машины – идут в два раза медленнее, чем могли бы. Посередине конвоя, спешит, хрустит шестеренками коробки – побитый Яг с зловещим, зарешеченным кузовом…

Затор… Видимо, только случилось – перекрывший две полосы грузовик, высокий, с высоким же кузовом. Возле него – армейский внедорожник…

– А… п…а их родила…

Не похоже, что бы военные занимались тем, что наводили порядок на дороге, скорее наоборот -они беспорядок поддерживают. Какое-то бестолковое суечение…

– Долбаки…

Полицейский исправник, истекающий потом – открывает дверь машины, чтобы выбраться из раскаленной кабины и навести порядок – но водитель, улучив момент, стреляет ему в спину из табельного нагана. И тут же прячется – массивный двигатель, из-за которого Яг называют "колуном" – отличная защита от автоматных пуль. С хрустом – осыпается выбитое лобовое стекло, впереди – грохочут несколько Дегтяревых. Головная полицейская машина уже изрешечена в дуршлаг, выбиты все стекла, лопнули передние шины, и теперь она стоит на ободах, пробитый радиатор шипит и плюется паром. Одна дверь открыта, виден убитый полицейский – он попытался выскочить, но не успел. А стрелять через стекло не сподобился, оттого и мертв теперь…

Сопровождавший машину открытый джип – взревев мотором, пытается выехать, но со стороны водонапорной башни, в паре сотен метров один за другим отрывисто и звонко хлопают винтовочные выстрелы. Условия для стрельбы просто идеальные – сверху вниз, как в тире. Первым – оседает пулеметчик за легким пулеметом, вторым – упокаивается водитель. Военные – определив откуда ведется огонь, прячутся за джипом. Только дело дрянь… они просто забывают, что спереди – тоже стрелки. Один из военных, вооруженный полицейским ППД, сделанным на манер Томпсона[106] – проскакивает к радиаторной решетке Колуна, укрывается за ней – а потом открывает огонь. Испуганные арабы – бегут или пытаются спрятаться от пуль: им и в голову не приходит во что-то вмешаться…

Специфический, металлический запах крови и раскаленного металла. Крики людей и хруст стекла под ногами. Раскаленный автомат в руках… хвала Аллаху, теперь у них тоже есть такие. Еще совсем недавно – не было, и неверные били их, издевались, унижали. Теперь, Иншалла, никто не посмеет…

– Аллаху Акбар!

– Аллаху Акбар!!!

В небо – гремит автоматная очередь. Молодой парень, не сдерживая слез и криков радости – высаживает в небо остатки патронов в диске. Это – первый его амал,[107] но Аллах даст не последний…

Сильная рука хватает его за плечо.

– Ты что делаешь, ишак? Ты думаешь, что патроны так легко достать и они так дешево стоят?

– Простите меня эмир, ради Аллаха…

– Забери пулемет. И собери все оружие у русистов. Возьми в помощь Салмана…

– Слушаюсь, эфенди…

В стенку кузова, в дверь – бешеный стук. Заключенные, кажется, поняли, что происходит и пытаются использовать этот шанс, сколь бы мал он ни был. Хоть и говорят – что они любят смерть больше, чем неверные любят жизнь, но на

За спиной – со скрипом распахивается водительская дверка. Водитель – решил, что все закончилось. И решил, что пора и ему получить свое – каким бы оно не было. Вот почему – наган в руке смотрит прямо в живот эмиру, что совершенно эмира не смущает…

– Как открыть?

Водитель настороженно зыркает

– Есть рукоятка. Вставил – и открыл.

– И где она?

– Сначала деньги…

Эмир достал из кармана пачку банкнот, перевязанную ниткой. Новеньких, не засаленных, как обычно здесь – арабы так и привыкли носить деньги подмышкой, у них нет ни кошельков, ни карманов…

– Держи, брат. Мы все – на одной стороне…

Можно, конечно и так сказать. Бандит и исламский экстремист, исповедующий ислам в интерпретации Ваххаба и украинский националист родом из Львова, наслушавшийся Чубинского и Шептицкого[108] и решивший отомстить Империи там, где получится. Да, пока что они на одной стороне, и против государства.

Водитель принимает пачку денег. В неловких, заскорузлых руках – нитка лопается, деньги – разноцветным дождем летят на асфальт. Трудно оставаться спокойным, когда из рук вылетают деньги, причем такие деньги, которые составляют твое жалование за двадцать лет. Водитель на секунды отвлекается – и в этот момент амир резко опускает руку в карман.

Бах! Бах!

Тридцать восьмой калибр, североамериканского производства офицерский револьвер со скрытым в отличие от Нагана курком. Легкий, удобный, отлично можно стрелять через карман. У амира – он в кармане всегда, потому что он уже четыре года – объявлен вне закона, и каждый такой год – это сон вполглаза, жизнь вполуха, постоянная настороженность. Смерть может прийти отовсюду, принять любой обличие – Третье отделение[109] тоже умеет работать. Но хвала Аллаху, он еще жив – и пока не сделал все, что обещал…

– Эй, Саид…

Неверный – сучит ногами на асфальте, на ковре из денег – фальшивых, конечно. Точнее с краев пачки настоящие, а эти фальшак. Хвала Аллаху таких много, потому что англизы дают их на джихад. Такие фальшивки – сами по себе джихад. Англизы хорошо в этом понимают – но они тоже неверные, и после русистов – придет и их очередь…

Саид – невысокий студент, подбежал от машины. В отличие от крестьян – он никогда не резал скот, и потому урок настоящего джихада – ему необходим. Это такой же эдад,[110] как и тот, что они делают в горах. И никакой эдад не бывает лишним

– Эфенди, все в порядке. Можно ехать…

Амир – показал рукой на неверного

– Он неверный. Он против Аллаха. Отрежь ему голову…

Да… наверное, все таки они на разных сторонах баррикад. Этот жадный водила, решивший и навредить ненавистной Державе и заработать забыл одно: он неверный. Такой же, как и русисты. А здесь – еще помнят, как в Крыму был рынок рабов, и красивую славянку с киевских земель продавали по цене двух быков. Так было до тех пор, пока не пришли Империя. И Кавказ, и Крым – только чвякнули под солдатским сапогом…

А Саид, сын доктора – он конечно полезный в джихаде человек, потому что знает много из того, что знает отец, и даже больше, потому что учится на доктора сам в университете, открытом неверными. На пути Аллаха – доктор бывает полезен. Но он сам – ни разу не убивал сам. И хотя он делал все, что ему говорили – наст ало время обагрить свои руки кровью. Только кровь неверного – даст спасение на Суде, и тот кто пролил его – благословен…

Тот, кто не пролил кровь – тому доверять нельзя. Потому что все они ходят под петлей, а тот, кто не убивал – может сдать остальных…

Саид наклонился над неверным… потом выпрямился, затравленно осмотрелся. Он уже считал себя доктором, и его руки должны были лечить, а не убивать. Он дал клятву бороться с несправедливостью и безверием… но никогда не думал, что придется своим руками убить человека.

Моджахеды – смотрели на него и молча, жадно – ждали…

Раненый застонал, толкнулся ногой, пополз под фургон.

– Убей его!

Саид выдохнул, с выражением отчаяния снова наклонился над раненым. Его первый удар был совсем не ударом врача, совсем не ударом верующего человека, искренне верящего в то, что он делает. Раненый – дернулся и попытался ударить Саида

– Убей неверного! Перережь ему горло! Зарежь кяфира…

На сей раз – Саид ударил ножом в горло. Врач, знающий, где проходят крупные сосуды – он сразу попал в артерию, кровь брызнула на него и на машину, и он отскочил, сгибаясь пополам и харкая желчью. Все они – постились перед тем, как пойти на дело, и не только потому, что таково требование религии – но и потому, что пуля попавшая в полный желудок – без медицинской помощи в больнице верная смерть. А им больница не светила…

Кто-то из моджахедов засмеялся. Раненый – терял кровь, дергаясь у бензобака как раздавленный наполовину червяк.

– Замолчи! Наш брат – выбрал прямой и короткий путь, и Аллах воздаст ему так же, как и всем нам. Что ты видишь в этом смешного?!

– Ничего, эфенди… – поспешно сказал боевик – Аллаху Акбар!

Но это было еще не все.

– Саид! Саид! Ты слышишь меня?

Недоучившийся студент – медик проблевался, но вид у него был, как будто он только что выпил касторки.

– У него ручка. От двери. Дай ее мне…

Саид недоумевающее посмотрел на амира. Это было важно. Прошел испытание только то, кто не только мог зарезать врага, но и сохранять хладнокровие при этом. Их мало – а русистов много, у них есть чудовищные орудия смерти, убивающие человека десятков разных способов налетающие с неба. Противопоставить этому можно только одно – железную волю, кровожадность, презрение к смерти истинного моджахеда…

– Ручка от двери. Посмотри карманы. Найди и дай ее мне…

Для человека, которому с детства говорили "не убий", прикоснуться к телу только что убитого человека – это сломать еще один психологический барьер. Но тот, кто пройдет через это… потом у него будут сломаны все психологические барьеры, и ему действительно откроется самый прямой и чаще всего короткий путь – до эшафота или до безымянной могилы.