Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 1)

Мягкая, влажная ткань коснулась его руки, он ощупал платок, потом начал протирать – сначала глаза, потом лицо. Становилось лучше, хоть и ненамного…

Он посмотрел вниз – и увидел двоих, лежащих под ногами здоровяков. А в проходе – стоял военный врач… который сидел с ними за столом, когда… Он сидел тогда молча, и вообще никуда не смотрел. И казался настоящим врачом – с чеховской бородкой и пенсне, в котором, очевидно были нормальные стекла…

– Чем это меня…

– Табачной пылью, смешанной с какой-то дрянью химической. Фармацевт на подобные штуки мастер. Гасила тот еще…

– Фармацевт?

– Ефим Лазебник. Никогда не слыхали?

– Нет.

– А напрасно. Пол Одессы держит. А другая половина у него в долгах. Он и в самом деле фармацевт, синтез какой-то дряни изобрел, белый порошок…

Доктор подмигнул, достал из кармана вагонный ключ

– Помогите… – сказал он, открывая вагонную дверь

– Что… вы собираетесь делать?

– Вы не казались таким уж идиотом, князь. Скорее смелым человеком.

Один из лежащих на полу зашевелился, застонал. Доктор, уже открывший вагонную дверь – подскочил и со всей силы ударил мыском ботинка куда-то по горлу.

– Давайте быстрее. Пока все спят.

Вдвоем – они спихнули бандитов, одного за другим – в гудящую тьму за дверью. Доктор охлопал руки, запер дверь.

– Вот и хорошо. До утра их точно не хватятся…

– Кто… вы, черт возьми такой?

Доктор скосил взгляд на руки князя, тот отпустил лацканы пиджака

– Еще один дурацкий вопрос. Скажем, тот, кто хочет помочь. Следующая – Митрофановка, сойдете там. Не привлекая внимания. Там – найдете лихача, пусть везет вас до Воронежа. Там – сядете на другой поезд на Москву, а еще лучше – на аэроплан. И ходите, оглядываясь, ясно?

– Нет, ни черта не ясно.

– Фима Лазебник к вашей даме неровно дышит. Свою мамочку взял приглядеться. Та – по молодости лет из полицейского околотка не вылезала, та еще тварь. Про даму вашу забудьте, мы сами тут разберемся. Держите оружие наготове.

– Кто вы такой?

– Вы ведь вызваны в штаб ВВС за новым назначением? Ну, вот, и следуйте.

Глаза доктора, живые и веселые – вдруг захолодели, подернувшись осенним утренним ледком

– И без вопросов, ясно? Свою меру глупости вы уже исчерпали. Не то и вам – валяться на рельсах, как этому. Идите и быстро собирайте вещи…

Девятью годами ранее

Абу-Грейб, близ Багдада

Русская территория, бывшая Османская Империя.

Январь 1940 г.

Багдад…

Когда русские только пришли сюда – это был большой, старый город, лениво раскинувшийся по берегам грязного, ленивого Тигра, делающего здесь большую петлю. Здесь были каменные здания, но невысокие, прямо на улицах продавали и резали скот, гадили, причем все это никто не убирал. Не было ни одного регулярного моста через Тигр, только наплавные. Прямо у дворца наместника султана – торговали краденым…

Теперь, двадцать с лишним лет спустя – Багдад изменился. Два моста возвысились над Тигром бетонными громадами, перечеркивая прошлое и утверждая будущее: мост Николая Второго и открытый в прошлом году мост Александра Четвертого. Уже шумит клаксонами автомобильный поток на мощеными камнем, бетоном и асфальтом улицах, шипят как змеи и тяжко ворочаются паровозы на Багдадском железнодорожном вокзале – а рев осла можно услышать лишь в самых дальних предместьях. Уже застраивается европейскими, регулярной архитектуры домами левый, восточный берег Великой реки и взметнулись ввысь на полуострове, который здесь образует делающий петлю Тигр – высотные корпуса Багдадского политехнического, сильно похожие на здания Московского университета. Уже ревут над городом моторы Юнкерсов, Сикорских, Дугласов – открыт международный аэропорт Багдада. Город полон чужих, разноязыких людей. Они суетятся, разгружают поезда, перекладывают груз на баржи, которые сплавляют грузы вниз по течению Тигра. Сидят в забегаловках, учат язык, болеют от местных болезней и лечатся, поют непривычные арабскому уху песни. Пытаются учить кого-то своему языку и тому, как делать нужную им работу.

Нефть…

Ее нашли южнее, в Басре, восточной Венеции, которая тоже перестраивается, и восточнее, по обе стороны границы с Персией, вассалом Российской Империи, сей шах носит звание бригадира русской армии, командира Персидской Казачьей Бригады. Про то, что нефть здесь есть – знали. Но только когда за дело взялись инженеры, выпестованные в Баку – только тогда стало понятно, сколько ее здесь, этой нефти.

Как показали исследования – Басра буквально плавала на нефти. Бурение – уже дало восемь фонтанирующих скважин. А ведь поисковые экспедиции – уже нашли нефть и севернее, там где дышащая адским жаром пустыня переходит в поросшие лесом предгорья, там где живет своеобразный курдский народ – многие из которых уже приняли православие. Нефть должно быть будет и там – и значит, и там скоро будут бетонные дороги, аэропорты, стальные магистрали, удобные, европейские города с водой из скважин.[98] Обязательно все это будет…

Но не всем хочется, чтобы это было.

Трясут бородами великие шейхи – дети уходят в города, дети забывают традиции предков, дети перестают говорить на родном языке. Русские заставляют всех подчиняться закону, жестоко наказывают за набеги – основу жизни бедуинов. Стальные трубы – протягиваются по пустыне, чтобы качать черную кровь этой земли. Русские бурят колодцы – и тем самым обесцениваются старые естественные оазисы, за обладание которыми бились в кровь поколения предков. Русские прокладывают дороги – и вот, пустыня уже не та, что прежде. Русские орошают земли, отводят землю из болот близ Басры и приводят ее на поля, где до этого их не было[99] – и все больше арабов оседает на земле, забывая, что их дом – пустыня, а их крыша – звездное небо.

И забывают Аллаха…

А потому – гремят в городе взрывы, не пустуют виселицы, где вешают совершивших теракты, передают из рук в руки напечатанные в подпольной типографии листочки с сокровенным знанием. Русские – неверные. Их врачи – делают харам. Их инженеры – оскверняют землю ваших отцов. Даже орошать – харам, потому что если Аллах повелел какой-то земле быть пустыней – то так и должно быть и не должно нарушать Его замысел.[100]

Пески пустынь, неприветливая местная земля, во времена Вавилона бывшая плодороднейшей – познала немало крови. Впитает и эту…

Не пустуют и тюрьмы. Раньше – заключенных содержали где попало: результатом чего стали постоянные побеги. Сейчас – русские построили центральную тюрьму недалеко от столицы, в городке Абу-Грейб. Ее строили по самым новейшим достижениям тюремной мысли и считается, что сбежать отсюда невозможно.

Но судили – в Багдаде, во Дворце правосудия. Каждый смертный приговор – одни арабы встречали ликованием, другие – зловещим молчанием. Да, да, и ликовавшие были тоже, и немало, и не надо думать, что русские подкупили их. Немало было тех, у кого русские врачи спали от неминуемой смерти жену или ребенка, кому дали работу, чей ребенок поступил в ремесленное училище, а то и в университет, чтоб стать инженером. Инженер! Аль-мохандес, это слово произносилось с затаенным трепетом, потому что аль-мохандес никогда не было ни у кого в роду, все они были нищими феллахами, и называли любого встречного турка "бей", и падали на колени перед ним. И у турок – и то было мало инженеров, а тут… сын будет инженером, значит он будет зарабатывать столько, чтобы прокормит и свою семью и помочь семье родителей, и он будет полноправным подданным Белого Царя,[101] и его нельзя уже будет просто так ударить или прогнать. Большинство феллахов даже представить не могли, как это так – быть свободным и иметь права.[102]

Да и работы стало больше, и даже простой чернорабочий на приисках получал больше, чем крестьянин за год нищего, горбатого труда на своей делянке. А еще русские давали прочную одежду, которую арабы никогда не знали, и которую можно было носить годами, выдавали обувь, которая здесь считалась роскошью, кормили мягким хлебом, который считали "царским" и учили русскому языку. А кто выучился языку – тот может и на завод попробовать устроиться, сначала учеником, потом рабочим, потом Аллах даст и в десятники выбиться, или даже в мастера.

Так что далеко не все – копили в душе злобу, далеко не все ждали момента взбунтоваться и отомстить за унижение. Тем сильнее – разгорался огонь гнева в душах тех, кто встал на путь джихада на пути Аллаха…

Таких – в Абу-Грейб содержали в блоке А, и он никогда не пустовал. Блок этот – считался под особой охраной, охраняли его только русские казаки. Понятно было, что тот, кто не сломается, не сдаст своих – того ждет смертная казнь, потому что никакого другого наказания за терроризм Уголовное уложение Российской Империи не предусматривает. Так что – заключенные здесь подобрались особенные, бедовые. Из тех, кому чужая шейка копейка, а своя – рупь…