Вперед в прошлое 13 - Денис Ратманов

что заболел, но я предпочитал не портить отношения с директором. Да и пример для друзей, которые на меня равняются, будет не самым лучшим.

Потому полвосьмого я уже топтался на пороге закрытой школы. Из-за стекол на меня зверем глядела техничка в выцветшем синем халате и косынке — воплощенное концентрированное зло для любого школьника — с ненавистью терла пол.

Дверь была закрыта, но, насколько я знал, директор в последнее время приходил на работу на час раньше. Значит, он был уже здесь, вот только как к нему попасть, когда вход караулит этот цербер?

Смиренно ждать я не собирался и постучал в стекло. Техничка как раз была возле окна. Бросила швабру и вызверилась:

— Чего приперся в такую рань?

— Мне нужен директор…

— Тама он, в кабинете трудов.

Техничка указала направление и занялась уборкой.

Во время урагана на крышу этого отдельно стоящего здания упал тополь, после нового года крышу починили, и у нас было где под руководством дрэка собирать табуретки или, как на прошлом занятии — тумбочки. Причем их собирали и мы, и параллельный класс, и десятый с одиннадцатым.

Ужасный уличный туалет, где Рамиль вступился за Алису и пырнул насильника, развалило, но никто не стал его восстанавливать — на перемене мы бегали по нужде в школу или пышные кусты сирени.

В здании, где проходили уроки труда, было темно, сыро и мрачно. Стены пестрели названиями рок-групп и фаллическими символами, пахло сосновой доской. Когда в соседнем кабинете куховарили девчонки, преобладал запах стряпни.

Дверь в кабинет была открыта, там визжала циркулярная пила, потому я стучать не стал — все равно не услышат, — а просто вошел. Директор стоял спиной, пилил лист ДСП, в стороны летела стружка.

— Здрасьте, — гаркнул я, когда пила смолкла.

Директор вздрогнул, развернулся, поднимая защитное стекло строительной маски.

— Павел? Зачем пожаловал? — Он прищурился. — Дай-ка угадаю. Хочешь отпроситься?

Последнее директор сказал недобрым тоном.

— Угадали! Всего на два дня, четверг и пятницу.

— До каникул никак потерпеть нельзя? — проворчал Дрэк. — Всего неделя осталась. Совсем ты обнаглел, Мартынов. И остальные, глядя на тебя, будут наглеть. Нет, не разрешаю пропустить уроки. Даже если ты потом все сдашь. Не потому, что жалко, а потому, что ты подаешь дурной пример одноклассникам.

Вот чего я не ожидал, так это отказа. И ведь бесполезно канючить: если дрэк уперся, проще землю заставить вращаться в другую сторону. Потому я сказал:

— Значит, я буду вынужден прогулять уроки и получить неуд.

Директор аж побагровел от такой наглости, и я продолжил, пока он не разразился гневной тирадой:

— Я мог бы взять больничный, сказаться больным, и никто не придрался бы. Но предпочитаю быть честным. Честно выполняю условия и сдаю пропущенное. Но раз нет так нет, извините за беспокойство.

Я развернулся, чтобы уйти, но дрек окликнул меня, когда я уже переступил порог:

— Павел! Вернись.

Я встал в проеме двери, дрэк погрозил мне пальцем:

— Чтобы в последний раз такое! Пользуешься, понимаешь, моим хорошим отношением, разлагаешь дисциплину. А если вся школа пойдет на рынок торговать вместо уроков? Что будет, а? Это ты можешь самостоятельно учиться, а остальные будут халтурить. Понимаешь, почему нет?

— Понимаю. Правильно вы рассуждаете. Спасибо! — улыбнулся я и кивнул на сложенные по размеру фрагменты будущих тумбочек. — Зачем вам столько их?

Выражения злобного тролля сошло с лица директора, он блеснул глазками и лысым черепом и поделился:

— Это к кроватям, их много. Вон для них основания из досок, тоже самодельные. Я со всеми надзорными органами договорился, так что летнему лагерю на девяносто человек быть!

У стены лежали обработанные доски — основания для кроватей. Вот почему директор приходит так рано на рабочее место!

— Вы их сами, что ли, делаете? — удивился я.

— Тридцать кроватей я купил в рассрочку в закрывающемся пионерском лагере, а также тридцать три тумбочки. Там же мне отдали еще шестьдесят матрасов, но под них нет кроватей.

— А-а-а, здорово! — искренне обрадовался я.

— Вот я и восполняю недостающее, пропадаю в кабинете труда. С тумбочками старшеклассники еще справятся, с кроватями — очень вряд ли, вот и приходится работать самому.

Сложив части распиленной доски по размеру, дрэк поделился:

— На деньги, вырученные с лагеря, куплю для школы кинотеатр. Раскладные стулья я уже привез.

— Простите за нескромный вопрос, где они? Их же надо хранить где-то.

— В аварийном кабинете, где был 3-й «В». Там же кровати и остальное. Заодно и ремонт там сделаю, и поспособствую, чтобы школе выделили компьютеры посовременнее, и у нас появилась информатика.

— Вот это вообще круто! — оценил его начинание я. — А повара в столовой согласны поработать летом?

— За прибавку, равную зарплате, почему бы и нет? А вот воспитатели не наши, они приедут из Москвы, это будут учителя, которым хочется к морю, но они не могли себе этого позволить.

— Хорошее доброе дело мы затеяли, — дал оценку происходящему я.

— Три месяца осталось на подготовку. Думаю, справимся. Палаты будут на первом этаже, душ починю в раздевалках, но там всего две кабинки, а людей вон сколько будет…

— Можно поставить кабинки летнего душа, пусть солнце нагревает воду, — предложил я и развил мысль: — Поставьте за школой, откройте запасной вход, и все будет как надо.

Директор кивнул.

— Спасибо, дельная мысль.

— Я поехал, мне пора. Спасибо, что отпустили! — улыбнулся я и выбежал во двор, где начали собираться школьники.

Солнечный свет ненадолго ослепил. Пятнадцать минут назад тучи на небе пухли — и вот солнце, аж на душе посветлело. Все-таки у нас на юге погода непостоянна, как настроение кокетки. Надеюсь, хорошая погода продержится до темноты, даст Лялиным нормально поработать. Я оседлал мопед и покатил к Анне, точнее, к Веронике, по грунтовке вдоль виноградников, чтобы избежать вопросов одноклассников, куда это я и зачем.

Земля подсохла, на пригорках показались желтые и сиреневые пятна крокусов, в изумрудной траве желтели одуванчики, а в воздухе парили ошалелые первые мошки, набивающиеся в рот, нос, волосы. По окрестностям разливались брачные трели скворцов — первых перелетных птиц, вернувшихся на родину с зимовки, им подкурлыкивала горлица. Лет через шесть, когда климат начнет меняться и потеплеет, скворцы начнут зимовать здесь, сбиваясь в огромные черные тучи.

Песнь скворца будто бы подкручивала во мне колки, настраивая струны души на весенний лад и пробуждая особенное ощущение торжества жизни над смертью.

Прибыв в Верхнюю Николаевку, я сразу же поехал ко второй полуразвалившейся общаге, полагая, что Вероника там. На первом этаже повернул направо, посторонился, прижимая к стене Карпа и пропуская к выходу потрепанного