Товарищи ученые - Петр Алмазный

— Ладно, — особист сошел в сад, — это дело ваше, как вы там фигуры расставите. А наше вот какое: завтра будь у меня! Где-то во второй половине дня.

— Так завтра выходной, Борис Борисович! Суббота.

— У нас выходных не бывает, — наставительно сказал чекист. — Это во-первых. А во-вторых, разговор, что называется, не для протокола.

— По душам?

— Это как получится, — он вскинул руку, глянул на часы. — В пятнадцать ноль-ноль подходи. Адрес…

Остальное уже неинтересно. Разве кроме того, что и Аэлита и сам Ипполит Семенович наперебой приглашали меня остаться ночевать у них — папаша вмиг уловил перемену в отношениях и, похоже, был ей рад. Но я все же деликатно отказался, сказав, что сейчас им, отцу и дочери, лучше побыть вдвоем. И этим, похоже, приобрел дополнительные баллы в их глазах.

Домой заявился чуть ли не под утро. Все уже дрыхли самым крепким сном. Конечно, я старался быть бесшумным, но Вовку все же разбудил. Он сонно причмокнул губами и произнес сиплым со сна голосом:

— А, Казанова… Каковы успехи на ниве… ниве…

Не смог дальше подобрать слова. Я помог:

— Науки страсти нежной? — вспомнив Пушкина.

— Ну, типа того.

— Нормально, — я зевнул. — Как говорится, все по плану.

Наутро и Володька, и Зинаида Родионовна из деликатности ни словом не намекнули о моих ночных странствиях, и у меня не было никакого желания делиться сенсациями. Тем более до разговора с Пашутиным.

А до того мне хотелось пройтись, подумать. Вовке я туманно намекнул, что продолжаю вчерашнюю тонкую миссию, где много есть того, о чем не скажешь вслух. Он, конечно, понимающе закивал и лицо сделал такое многозначительное… Словом, мне удалось успешно сманеврировать из дома и отправиться в неспешную прогулку по пустым субботним улицам «Сызрани-7».

А думал я вот о чем.

По всему выходило так, что наши особисты во главе с Пашутиным нащупали Сеть уже давно. Ну, во всяком случае, не вчера. Отсюда вопросы.

Верно ли, что над Рыбиным во главе Сети стоял еще кто-то? Верно ли, что все наше дилетантское расследование проходило под присмотром «большого брата»? Впрочем, тут все ясно. Нас вели, но не мешали. Почему?

И еще были вопросы. На какие-то из них ответы брезжили в моем сознании, но я понимал, что это лишь рассветы истин, а до них самих еще надо дойти.

Ровно в три я был по адресу. Звякнул в дверь — она тут же распахнулась.

— Заходи, — улыбнулся Пашутин.

— Вы один? — как-то само собой вырвалось у меня.

— Один, один. Жена с сыном отдыхают. В Анапе.

— А вы? — я прошел в комнату, озираясь.

— А мы без сна и отдыха, как полагается. Почти. Служба такая! Проходи. Сюда садись! Чаю будешь?

Самая обычная, рядовая квартира. Примерно как у Жорика. Ничего особенного.

— Не откажусь.

— Ну, давай! И поговорим. Ты же догадался, что у меня к тебе серьезный разговор?

Я лишь усмехнулся на это, и он правильно понял мою усмешку. С удивительной скоростью накрыл стол, точнее говоря, журнальный столик: чай, сахар, лимон, печенье, сушки. Можно подумать, что чекистов специально учат сервировке.

— Вот так, скромненько. У нас ведь не пир горой, правильно? Рабочий полдник, скажем так.

— Согласен.

— Ну и отлично. Давай потолкуем! Это необходимо.

— Можно, я начну с вопросов?

— Можно, если по-умному.

— У меня по-глупому не бывает.

Пашутин пожал плечами. И я задал умный вопрос:

— Правильно понимаю, что Рыбина со всей его Сетью вы уже давно разрабатывали?

Особист кивнул, сделал глоток и сказал:

— Это как считать! Что от нас течет — это Лубянка установила года полтора назад. Незадолго до того стало ясно, что протекает вообще по линии науки. Пошустрили, подработали, выявили, что это «Сызрань-7». Тогда меня сюда и направили. Ну, внешне это выглядело, как нормальная замена кадров, но в самом деле я сразу имел четкую задачу.

— И задача была решена! — я улыбнулся.

Он чуть прервался, и взгляд его как будто затвердел. Но вмиг смягчился:

— Всего, понятное дело, я тебе сказать не смогу. Да оно и просто ни к чему. Скажу главное: был такой момент, когда всерьез подозревали Кондратьева. Уж больно комичный персонаж, как-то чересчур. Это и сбило с толку. Всерьез думали, что маска такая наигранная. И биография, главное, мутная: сам из оккупированной местности, все довоенные документы пропали — ни дна, ни покрышки. И вроде не придерешься: война все списала. Но все же послал Бог ума, разобрались. И даже сверх того: поняли, что кто-то по-умному наводит нас на ложный путь, на Кондратьева то есть! А отсюда… ну, опять же, всего говорить не буду — так и добрались до Рыбина. Который, как выяснилось, вовсе не Рыбин.

Я аж присвистнул:

— Ничего себе! Вот это сюрприз!

Признаюсь честно, что это изумление я отчасти разыграл. Не скажу, что прямо уж так взял и угадал до точки, но к такому повороту был готов.

Пашутин остался доволен эффектом:

— Так вот и есть. А вообще фамилия его Губин. Думаю, документы подделал по созвучию, чтобы привыкнуть проще. Губин, Рыбин… Все прочие паспортные данные тоже переделанные, но чем-то схожие. Дата, место рождения… С той же целью. Ну и ты, наверное, понял уже, в чем тут суть?

— Немцам служил во время войны.

— Конечно. И не рядовым полицаем, и даже не вообще в полиции, а в разведорганах. И дело свое знал, позорное отродье! Знал. Немцы его ценили. Награды от них имел.

— Почему же с ними не удрал?

— Ну, это сложно сказать. Пока нужен был, пользовались им, как бумажкой в сортире. Подтирались. А как самим небо с овчинку показалось, так не до него стало, Иуды. Здесь уж спасайся, кто как может. Кто-то успел с ними дернуть, кто-то нет.

— Но спасся все-таки.

— Да, как-то изловчился проскочить. После войны фильтрация была серьезная, процентов восемьдесят этой дряни отлавливали. Но этот ухитрился попасть в двадцать. И ладно бы затих, спрятался навсегда… Нет же! Натура такая гадская, не мог не продаться. И ведь умный же, не дурак! Как-то пролез сюда, в закрытый город, Сеть создал, и заработала она у него, у паскуды! Это же представь: надо суметь найти таких же продажных, такую