Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

было не просто донесением — это был яд, замешанный на личной обиде и холодном расчете. Иржина с ядовитой утонченностью описывала французскому посланнику свои «воспоминания» о «слабостях» Андрея и о его «сумасшедших проектах летающих крепостей».

— Они хотят компромат? Они его получат. Но не на меня, а на саму Иржину и ее супруга мерзавца. Я не буду скрывать факт шпионажа, а использую против них… А если это породит очередной грязный скандал вокруг меня, то что же? Мне не привыкать, — проговорил попаданец.

Андрей положил письмо обратно. Лицо его, искаженное сначала болью и гневом, постепенно становилось все более спокойным и холодным, словно сталь, закаленная в ледяной воде. Пьер молча смотрел на друга, понимая, как ему сейчас нелегко.

А он сказал Пьеру:

— Они ошиблись, послав против меня Иржину. Они думали, что ранят меня, как влюбленного мужчину, и я, охваченный эмоциями, совершу какой-нибудь опрометчивый шаг. Но они не учли одного: для меня Иржина — лишь призрак из прошлого. Потому ее предательство — это не разящий удар мне в спину, а просто очередная информация о расстановке сил противника. И теперь, зная это, я могу действовать еще эффективнее, выбивая козырные карты из рук у врагов. Они думают, что я буду действовать, как оскорбленный любовник — импульсивно, сгоряча. Но, я воспринимаю реальность, как инженер. Я вижу систему, а не отдельную деталь. И я придумаю, как использовать одну шестерню, чтобы остановить весь механизм, запущенный недругами против меня.

Андрей взял пачку писем и переложил в портфель, его движения были точными и выверенными.

— Мы не будем ничего предъявлять императору. Пока что. Я уверен, что Голицын, Ростопчин, Иржина, Леопольд… они все — звенья одной цепи. Вырвешь одно — остальные уйдут в тень. А необходимо вытащить на свет и нейтрализовать всю сеть. И для этого мы используем их же методы.

— Что ты задумал? — с трепетом спросил Пьер, видя, как в глазах друга загорается знакомый ему огонь безжалостного расчета.

Андрей ответил:

— Мы дадим им бой на тайном фронте. Настало время действовать решительнее.

— А как же я? Что же мне теперь делать после этого покушения? — спросил Пьер, лицо которого все еще выглядело восковым от пережитого совсем недавно шока.

Андрей сказал:

— Вот что, Пьер, покушение на тебя — не случайность. Наши противники действовали на опережение. Ты вышел на след парижских денег, и враги, поняв это, решили устранить тебя. Это была серьезная заявка на твое убийство. Могли бы и не промахнуться. Ты был на волосок от гибели, дружище. Потому ты немедленно должен уехать в мое имение Лысые Горы под круглосуточную охрану моих верных людей. Там настоящая крепость. Бери жену и сына и поезжай сейчас же. И никому ни слова. Ты стал мишенью. Никаких выездов, никаких контактов. Ты, Марья и маленький Александр останетесь там под охраной, пока опасность не исчезнет. Враги не попали в цель. Но, они нас напугали. При этом, сами совершили серьезную ошибку.

— Какую? — хрипло спросил Пьер.

— Они подтвердили своим действием, что мы на правильном пути. Эта атака на тебя — прямое доказательство, что парижские деньги идут из самого центра французской разведки. Наши ретрограды, вроде Голицына и Ростопчина, все же вряд ли способны сами по себе прибегнуть к подобным методам. Скорее, это сделали их друзья из иностранных шпионов. Тем более, что во всем этом, как уже выяснилось, замешана австрийская и французская разведки, Иржина и Леопольд.

Пьер подошел к окну и отдернул тяжелую портьеру.

— А я раньше думал, что тайная борьба ведется перьями, письмами и прочим компроматом — тихо, но отчетливо произнес Пьер, глядя сквозь оконное стекло в зимнюю мглу. — Но, все люди ошибаются, и я тоже. Эта шпионская война оказалась с настоящими выстрелами…

Андрей кивнул и проговорил:

— Ты прав, дружище, это уже не игра в бирюльки. Пули, выпущенные в тебя, — это объявление войны. Но именно поэтому мы не можем позволить им вывести из строя одного из наших ключевых игроков. Твоя безопасность и безопасность твоей семьи сейчас важнее всего. Пока ты будешь в Лысых Горах, ты не выйдешь из игры. Ты будешь нашим тыловым штабом. Я буду присылать тебе все данные, а твой аналитический ум — вот что по-настоящему бесценно! Ты сможешь искать связи и закономерности, которые я могу упустить.

Пьер обернулся от окна. В его глазах читалась борьба между страхом за семью и чувством долга.

— Бежать, когда ты остаешься здесь, в самой гуще… Это похоже на дезертирство!

— Это не бегство, — резко парировал Андрей. — Это лишь тактическая перегруппировка. Они нанесли удар по тебе, рассчитывая на панику и замешательство. Мы ответим хладнокровным планом. Твоя жизнь, Пьер, — не разменная монета в этой партии. Я не позволю им ее забрать. Собирайся. У тебя есть два часа. За это время мои механики подготовят к дальнему пути мой снегоход на паровой тяге. Он доставит тебя с семьей быстрее, чем любая карета.

Холодный расчет в глазах Андрея сменился на мгновение теплой заботой, когда он положил руку на плечо друга.

— Пьер, ты должен понять: твоя жизнь, жизнь Марьи и маленького Александра — сейчас главный приоритет. Эта атака врагам не удалась, но, может последовать и следующая. Пока ты вместе с семьей будешь в безопасности в Лысых Горах, я смогу действовать, не оглядываясь назад. Собери самые необходимые вещи. Воронцов выделит сильный военный отряд для сопровождения.

Пьер обернулся от окна. В его глазах, помимо страха, читалась новая, твердая решимость.

— Нет, Андрей, — проговорил граф, покачав головой. — Я не поеду в Лысые Горы. Прятаться сейчас — значит признать победу наших врагов. Они стреляли в меня, как в твоего ближайшего друга и соратника, в того, кто помогает тебе тянуть Россию из трясины вековой отсталости в передовое индустриальное будущее. Если я сбегу, враги поймут, что их тактика работает. Тогда они будут угрожать всем остальным, кто тебе дорог. Нет. Я отправлю Марью с малышом к тебе в имение, но сам останусь!

Андрей хотел возразить, увидев в этом упрямстве прежнего непрактичного Пьера, но тот сказал:

— Я не буду безрассудным. Твою охрану я приму. Семью отправлю. Но я остаюсь в Петербурге. Более того, — Пьер тяжело вздохнул, — мы должны использовать этот инцидент. Ты прав. Это покушение — не только их козырь, но и наш. О нем станет