Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

Идея была дерзкой, но Андрей мгновенно оценил ее стратегический потенциал. Он снова увидел в друге не растерянного и испуганного увальня, а человека, чей ум начинал работать в категориях тайной войны.

— Ты прав, — медленно проговорил попаданец. — Мы можем превратить их удар в наше наступление. Но для этого нужна тонкая игра. И она весьма опасная.

Пьер, все еще бледный, кивнул. Он понимал логику, но мысль о бегстве, пусть и тактическом, была для него горькой пилюлей. Пьер молчал несколько долгих секунд, глядя на решительное лицо друга. Он видел в Андрее не только стальную волю, но и тяжесть ответственности. И собственное решение окрепло в нем, вытеснив остатки страха.

Наконец Пьер проговорил:

— Я уже все решил, Андрей. Я отправлю семью в безопасное место, в это твое родовое имение. Но сам я останусь здесь, рядом с тобой. Только помоги мне, пожалуйста, уговорить Марью. Моя жена и маленький Александр должны уехать сегодня же. Помоги мне убедить ее. Она же твоя сестра… А я боюсь, что она не захочет меня оставлять в этой ситуации.

Андрей кивнул. Он понимал, что просьба уговорить Марью — одна из самых сложных задач в этом плане. Ее душевная чуткость и преданность мужу могли оказаться сильнее доводов рассудка.

Они поднялись в светлые, уютные покои верхнего этажа, где Марья сама кормила грудью маленького Александра, не доверяя его кормилице. Закрутившись с заботами о ребенке, она даже не знала, что именно произошло, и почему такая суета внизу. Увидев их, она подняла на мужа и на брата тревожный, вопрошающий взгляд.

— Пьер? Андрей? Что происходит? Говорите прямо, — ее голос был тих, но в нем чувствовалась та твердость, что всегда скрывалась за ее внешней кротостью.

Пьер опустился рядом с ней на тахту, заглянув ей в глаза.

— Marie, на меня было совершено покушение. Пуля прошла в сантиметре от виска.

Княжна Марья ахнула. В ее глазах читалось искреннее беспокойство за мужа.

— Мы должны быть благоразумны, — твердо продолжил Пьер. — Ты и Александр — вы моя главная уязвимость и моя главная ценность. Враги, открыто напав на меня, объявили нам всем войну. André предлагает вам немедленно уехать в Лысые Горы, под защиту его верных людей. Там построена настоящая крепость, где можно не опасаться за безопасность.

— А ты? — одним словом выдохнула Марья, и в этом слове был весь ее страх и вся ее любовь.

— Я остаюсь с Андреем, — Пьер не позволил голосу дрогнуть. — Мое бегство будет воспринято, как слабость. Я должен остаться, чтобы помочь вытащить этих заговорщиков на свет. Но я не смогу думать ясно, зная, что вы здесь, в опасности. Твоя безопасность, безопасность нашего сына — только это даст мне силу действовать.

Марья закрыла глаза на мгновение, и Андрей видел, как по ее щеке скатилась единственная слеза, но, когда она вновь открыла их, в них горел тот же огонь решимости, что и у Пьера.

— Нет, — прошептала она. — Нет, я не оставлю тебя одного. Если это война, то мы должны быть вместе.

— Marie, умоляю тебя, — голос Пьера дрогнул. — Подумай об Александре. Он не должен стать их мишенью или заложником. Ты будешь его щитом. А здесь, со мной, ты станешь моей слабостью. В Лысых Горах ты будешь моей силой, моим тылом.

Андрей шагнул вперед.

— Сестренка, — сказал он мягко, но с непоколебимой уверенностью. — Сейчас долг велит мне защитить тебя и твоего сына. Пьер прав. В Петербурге вы — заложники обстоятельств. А в Лысых Горах — наш стратегический резерв. Я даю слово — я верну тебе мужа целым и невредимым.

Его слова и холодная логика возымели действие. Марья смотрела то на мужа, то на Андрея, и в ее глазах читалась тяжелая внутренняя борьба. Наконец, она медленно кивнула.

— Хорошо, — ее голос был почти неслышен. — Мы поедем. Но ты даешь мне слово, André. Слово моего старшего брата, которому я всегда доверяла. Ты вернешь мне Пьера, как можно скорее.

— Я даю слово, — без колебаний ответил Андрей.

Через два часа у подъезда стоял странный, покрытый инеем, огромный экипаж без лошадей — паровой снегоход Андрея. Лыжи и гусеницы машины были готовы к долгому пути. И Марья, закутанная в соболью шубу, со спящим маленьким Александром на руках, закутанным в меховую накидку до самых глаз, молча вошла в утепленную кабину. Ее прощальный взгляд, полный любви и тревоги, был обращен к Пьеру, который стоял на крыльце, стиснув зубы, чтобы не показать, какую боль причиняет ему эта разлука. Андрей вместе с Пьером провожал свою сестру с ее маленьким сыном. И вскоре огромная махина парового снегохода под усиленным конвоем из полуроты всадников, вооруженных новыми магазинными карабинами, выехала со двора, громыхая стальными гусеницами и взяв курс на Лысые Горы.

Вернувшись поздно вечером в свой особняк на Васильевском острове, Андрей опять застал Наташу в мастерской, в ее личном кабинете. Она сидела за столом при свете настольной электрической лампы. Перед ней лежали выкройки нового платья для императрицы, эскизы зимнего обмундирования с электрической системой обогрева, а также чертежи новой модели «Наташамобиля». Возле чугунного радиатора парового отопления на топчане спала Соня, укрытая пледом.

Увидев мужа, Наташа подняла на него взгляд. Она сразу прочла на его лице все — усталость, напряжение и ту самую стальную решимость, которая появлялась только в моменты наивысшей опасности. И Андрей не стал скрывать неприятную новость о покушении, рассказав о ней Наташе кратко.

— Его семья в безопасности? — тихо спросила она.

Андрей кивнул и тяжело опустился в кресло напротив.

— Да. Марья и малыш уже в пути, — он помолчал, глядя на пламя свечи. Потом добавил:

— Враги обнаружили свои намерения, когда стреляли в Пьера. Мы тоже в опасности. Я приказал усилить охрану.

Наташа резко вдохнула, ее пальцы сжали край эскиза, над которым работала.

— Но, Пьер жив, и его семья в безопасности, слава Богу! А что теперь будем делать мы, André?

— Теперь, моя дорогая, мы начинаем контрнаступление. Но пока еще не в открытую, а на тайном фронте. Мы будем бить врагов их же оружием. Я дал указания… И, на этот раз, я собираюсь действовать безжалостно, — без тени улыбки ответил Андрей. — Мы заставим пауков вылезти из своих нор. А когда они