Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

господин посол. Но я хотел уточнить ваше расписание на следующую неделю. Много встреч?

Хедстрём, откинувшись в кресле, ответил:

— Как обычно, Ларс. Французский атташе в понедельник, приём в министерстве в среду. А что? Что-то срочное?

Ларс, сохраняя нейтральный тон, сказал:

— Просто планирую, господин посол. Вы упоминали о встречах с немецкими представителями. Это всё ещё в планах?

Хедстрём, задумавшись, кивнул:

— Да, будет. Канарис просил о неофициальной встрече. В пятницу, в его резиденции. Он любит вино и разговоры о политике. Почему ты интересуешься?

Ларс, чувствуя, как сердце бьётся быстрее, ответил:

— Хочу, чтобы всё прошло гладко, господин посол. Немцы придираются к мелочам. Канарис часто просит вас о таких встречах?

Хедстрём улыбнулся:

— Иногда. Он осторожен, но Швеция ему интересна — наш нейтралитет, знаешь ли. Ты вдруг так любопытен, Ларс. Что-то случилось?

Ларс, скрывая напряжение, коротко рассмеялся:

— Нет, господин посол. Просто уточняю детали. Вы же знаете, как важно не упустить мелочей.

Хедстрём кивнул, возвращаясь к бумагам:

— Это точно. Подготовь справку по французским делам, Ларс. И напомни Анне про письма.

Ларс встал, кивнув:

— Конечно, господин посол. Всё будет сделано.

Вернувшись в свой кабинет, Ларс закрыл дверь и сел за стол. Его пальцы коснулись ящика, где лежала шифровка. Пятница. Канарис. Это был шанс, но риск был огромен. Если Хедстрём заподозрит интерес к Канарису, начнутся вопросы. Или хуже — Эрик Бергман, чьи взгляды становились всё более настороженными. Ларс знал, что его работа для Москвы — это балансирование на краю. Два года назад, в Стокгольме, он согласился на предложение куратора: деньги для семьи, вера в то, что СССР может остановить хаос в Европе. Но теперь каждый шаг был для него испытанием. Он достал чистый лист и начал писать отчёт для куратора, шифруя слова: «Встреча в пятницу. К. с послом. Жду указаний».

Вечером, в общем зале посольства, где сотрудники собирались для неформального обсуждения дел, Ларс заметил Эрика, державшего чашку кофе. Тот говорил с Анной:

— Ларс вечно занят, Анна. Ты не замечала, что он слишком много времени проводит один?

Анна, пожав плечами, ответила:

— Он советник, Эрик. У него много работы. Ты всегда кого-то подозреваешь.

Эрик, понизив голос, сказал:

— Не подозреваю, а наблюдаю. Времена сейчас неспокойные.

Ларс, подходя, вмешался:

— О чём шепчетесь, Эрик? Опять про мои отчёты?

Эрик, улыбнувшись натянуто, ответил:

— Просто интересуюсь, Ларс. Ты часто задерживаешься.

Ларс, сохраняя спокойствие, сказал:

— Работа, Эрик. Хочешь помочь мне с бумагами?

Эрик покачал головой, отходя. Анна, глядя на Ларса, сказала:

— Не обращай внимания. Он просто любопытный.

Ларс кивнул, но внутри чувствовал, как напряжение нарастает. Эрик был не единственной угрозой. Олаф Свенсон, новый шифровальщик, тоже начал задавать вопросы. Утром, в комнате для шифровок, Олаф, печатая на машинке, сказал Ларсу:

— Господин Эклунд, вы часто запрашиваете старые отчёты. Это для Стокгольма?

Ларс, стоя у стола Олафа, ответил:

— Иногда нужно уточнить детали, Олаф. Работа советника требует много информации.

Олаф, не отрываясь от машинки, сказал:

— Понимаю. Но вы так часто их берёте. Я просто заметил и спросил.

Ларс, улыбнувшись, ответил:

— Внимательность — хорошее качество, Олаф. Продолжай в том же духе.

Но слова Олафа оставили след. Ларс вернулся в кабинет, его мысли кружились вокруг шифровки. Куратор требовал осторожности, но эти намёки Канарису… Прямой разговор с Хедстрёмом был невозможен, но Ларс мог вложить нужные слова в беседу посла с Канарисом — тонкие, почти незаметные. Он вспомнил семью: жену Эльзу, дочерей, Ингу и Софию, ждавших его в Стокгольме. Деньги от Москвы шли на их жизнь, но каждый шаг в этой опасной, двойной, жизни, приближал его к пропасти. Сможет ли он продолжать? Что, если Канарис заподозрит? Или если Эрик или Олаф начнут копать глубже?

На следующий день Ларс снова встретился с Хедстрёмом в его кабинете. Посол, просматривая письма, сказал:

— Ларс, ты уточнил расписание? Французы прислали запрос о встрече.

Ларс, держа папку, ответил:

— Да, господин посол. Всё готово. А с немцами… вы упомянули Канариса. Это важная встреча?

Хедстрём, подняв взгляд, сказал:

— Важная, но неофициальная. Он любит говорить о политике, о нейтралитете. Иногда кажется, что он ищет союзников. Почему ты так интересуешься?

Ларс, чувствуя, как горло сжимается, ответил:

— Просто хочу быть в курсе, господин посол. Немцы непредсказуемы.

Хедстрём кивнул, но его глаза задержались на Ларсе:

— Ты прав. Но будь осторожен со своим любопытством, Ларс. Канарис не простой человек.

Ларс вернулся в кабинет, его мысли были полны сомнений. Пятница приближалась, и он должен был подготовить почву. Вечером, в зале, Клара Нурдстрём, подошла к нему с папкой:

— Господин Эклунд, вот отчёты по Франции. Вы просили их подготовить.

Ларс взял папку, кивнув:

— Спасибо, Клара. Ты всегда все делаешь вовремя.

Клара, улыбнувшись, сказала:

— Стараюсь. Но Эрик опять про вас спрашивал. Он думает, вы что-то скрываете.

Ларс, сохраняя спокойствие, ответил:

— Эрик слишком любопытен. Не волнуйся, Клара. Это просто работа.

Клара кивнула, но её взгляд был полон вопросов. Ларс чувствовал, как сеть вокруг него сжимается. Он вернулся в кабинет, достал шифровку и перечитал её. Куратор требовал действий, но каждый шаг был риском. Ларс знал, что должен быть осторожнее, чем когда-либо.

Глава 16

Утро 16 февраля 1936 года в Асмэре разливалось жарким светом, заливая узкие улочки, где тени от низких домов с плоскими крышами, сложенных из выбеленного камня, падали на пыльную землю. В центре города, у здания итальянского штаба, с широкими окнами и мраморными ступенями, толпились солдаты, их белые мундиры были запылены, винтовки поблёскивали под солнцем. Рынок, в нескольких улицах отсюда, гудел: эритрейцы, в ярких одеждах, торговали зерном, манго, тканями, их голоса сливались с криками мулов и звоном церковных колоколов. В тени навеса, у деревянного прилавка, стояла Асмерэт, эритрейка с морщинистым лицом, в цветастом платье, её тёмные глаза нервно бегали по сторонам. Она теребила край платка, глядя на итальянского офицера, капитана Альберто Риччи, который стоял у входа в штаб, поправляя фуражку. Асмерэт, сглотнув, шагнула к нему и заговорила:

— Синьор капитан, я знаю, кого вы ищете. Полковника. Я видела его.

Риччи, обернувшись, прищурился, его глаза выдавали интерес:

— Говори, женщина. Где? Когда?

Асмерэт, опустив взгляд, ответила:

— Вчера вечером, синьор. Он заходил к Зэре, на окраине. Она… принимает мужчин. Я видела, как он вошёл в её дом.

Риччи, сжав кулак,