Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

Сергей кивнул, его пальцы снова забарабанили по столу:

— Как зовут агента? И насколько он надёжен?

Судоплатов:

— Его имя — Ларс. Он работает за деньги, но верен. Два года работы без сбоев. Передаёт копии документов, рассказывает слухи в посольстве и Берлине. Но он не боец, не организатор. Если пойдёт лично на контакт с Канарисом, риск разоблачения высок.

Сергей откинулся в кресле:

— Риск всегда высок, Павел. Но Гитлер — это угроза. Если Канарис может его убрать… — он сделал паузу, — через время, не сразу, мы могли бы изменить очень многое. Что ты думаешь?

Судоплатов помолчал, его лицо оставалось непроницаемым. Он ответил:

— Канарис — это не лидер, он не решителен. Он ненавидит Гитлера, но лоялен Германии. Подтолкнуть его к покушению… Это сложно. Он не доверяет никому, и опасается. Наш агент может передать намёк, но если Канарис заподозрит ловушку, он сдаст его Абверу. И Ларс пропадёт.

Сергей, прищурившись, спросил:

— А если мы сделаем так, чтобы Канарис сам захотел? Дадим ему повод? Документы, слухи, что Гитлер ведёт Германию к краху?

Судоплатов покачал головой:

— Это возможно, но опасно. Канарис умён. Он поймёт, что за намёками стоит Москва. И тогда он может сыграть против нас. У него есть свои люди, вроде Ханса фон Зейдлица, которые следят за советской сетью агентов.

Сергей нахмурился, его голос стал резче:

— Значит, мы должны быть осторожнее. Но не сидеть сложа руки. Ларс может начать с малого — намёки, разговоры. Узнать, насколько Канарис готов действовать. Что нужно, чтобы его подтолкнуть?

Судоплатов ответил:

— Ларсу нужны инструкции. Конкретные слова, которые не вызовут подозрений. И деньги — больше, чем обычно. Он рискует жизнью. Но даже тогда… — он сделал паузу, — шведский посол может не передать намёк. Или передать не так. Нейтралы ненадёжны.

Сергей кивнул, его глаза сузились:

— Деньги — не проблема. Дай Ларсу, сколько нужно. Но он должен быть осторожен. Если его раскроют, мы потеряем канал. И Канарис станет опаснее.

Судоплатов, глядя на Сергея, спросил:

— А если Канарис согласится? Что потом? Покушение на Гитлера… Это изменит всё. Германия, Испания, Франция… Вы готовы к последствиям, товарищ Сталин?

Сергей замер, его пальцы остановились. Он знал из будущего, что будет, если Гитлер останется: миллионы смертей, разрушенные города. Он ответил медленно:

— Последствия… Я знаю, Павел, что будет, если ничего не сделать. Война, которой мы не избежим. Но если Канарис уберёт Гитлера, мы выиграем время. Для нас, для мира. А дальше, мы будем думать, как справится с другими проблемами. Но сначала надо устранить главную на сегодня.

Судоплатов кивнул, но его глаза выражали сомнение:

— Я понимаю, товарищ Сталин. Но Канарис не революционер. Он ратует за Германию, а не за нас. Если он решит, что покушение навредит его стране, он нас предаст.

Сергей, сжав кулаки, сказал:

— Тогда мы должны убедить его, что Гитлер — это главная угроза Германии. Больше чем все иностранные державы. Ларс должен говорить с послом так, чтобы Канарис поверил. Найди слова, Павел. Ты знаешь, как это делается.

Судоплатов ответил:

— Я подготовлю инструкции для Ларса. Намёки, документы, слухи. Но это займёт время. Месяцы. И гарантий нет.

Сергей, глядя в окно, сказал:

— Время у нас есть. Но не бесконечное. Начинай, Павел. И держи меня в курсе.

Судоплатов встал, кивнул:

— Будет сделано, товарищ Сталин. Я доложу, как только Ларс получит инструкции.

Сергей, оставшись один, смотрел на бумаги. Его разум был полон вопросов: сработает ли план? Не выдаст ли Канарис? Не провалится ли Ларс? Он знал, что один неверный шаг мог разрушить всё. Но мысль о будущем, о миллионах, что могли быть спасены, гнала его вперёд.

* * *

Шведское посольство в Берлине стояло как островок спокойствия в бурлящем мире. Его высокие окна, обрамлённые светлым камнем, пропускали мягкий свет в просторные залы с паркетными полами, где хрустальные люстры отбрасывали блики на полированные поверхности. Кабинеты, обставленные мебелью из тёмного дуба, хранили тишину, нарушаемую лишь шорохом бумаг и редкими шагами сотрудников. В одном из таких кабинетов, на втором этаже, Ларс Эклунд, советник посла, 38-ми лет, сидел за столом, покрытым зелёным сукном. Его светлые волосы были аккуратно зачёсаны, серые глаза внимательно смотрели на лист шифровки.

Ларс, в строгом тёмном костюме, перечитывал строки, расшифрованные утром: указания от советского куратора были ясны — выяснить, когда посол Карл Густав Хедстрём встретится с Вильгельмом Канарисом, и подготовить почву для осторожных намёков. Прямых разговоров быть не могло — риск разоблачения был слишком велик. Ларс сжал карандаш, его пальцы слегка напряглись, затем он спрятал шифровку в ящик стола, заперев его на ключ. Посольство жило своей жизнью: секретари, шифровальщики, дипломаты ходили по коридорам, каждый был занят своим делом.

Посол Хедстрём, 55-ти лет, с седыми висками и доброжелательной улыбкой, воплощал шведский нейтралитет, но его неофициальные встречи с Канарисом, главой Абвера, были для Ларса ключом к тайнам немецкой разведки. В соседнем кабинете секретарь Анна Линдстрём, 29-ти лет, с тёмными волосами, собранными в пучок, сортировала документы. Дипломат Эрик Бергман, с усталыми глазами, готовил отчёты, иногда бросая взгляд на дверь Ларса. Новый шифровальщик, Олаф Свенсон, с рыжими волосами и внимательным взглядом, работал в комнате, напротив. Младший дипломат Клара Нурдстрём, с короткими светлыми волосами, носила папки по коридорам, в её глазах, при разговоре, часто читалось любопытство.

Ларс встал, поправил галстук и направился к кабинету посла. В коридоре, устланном красным ковром, он встретил Анну, которая несла стопку писем. Она подняла взгляд:

— Господин Эклунд, вы к послу? Он только вернулся с обеда.

Ларс кивнул:

— Да, Анна. Нужно уточнить расписание. Есть что-то срочное?

Анна, слегка улыбнувшись, ответила:

— Письма из Стокгольма. И Эрик опять спрашивал, почему вы задерживаетесь по вечерам.

Ларс, сохраняя спокойствие, сказал:

— Работа, Анна. Передай Эрику, что отчёты сами себя не пишут.

Анна кивнула, но её взгляд задержался на нём чуть дольше, чем обычно. Ларс прошёл дальше, чувствуя лёгкий холод в груди. Подозрения Эрика становились всё более явными, и это тревожило. В кабинете посла, просторном, с книжным шкафом, портретом шведского короля и широким столом, Карл Густав Хедстрём просматривал документы. Его лицо, доброжелательное, но с лёгкой усталостью, осветилось при виде Ларса.

— Ларс, заходи, — сказал Хедстрём, указывая на стул. — Опять Стокгольм требует отчёты?

Ларс сел, держа папку с бумагами, которые он взял для вида:

— Да,