Псы Господни - Олег Велесов

чему придраться. Я хорошо помнил этого человека — его руки на моей голове, взгляд, голос и страх, который пришлось испытать. В мистику я не верю, но если что-то подобное существует, то он точно разбирается в дьявольщине.

Прево застучал жезлом, требуя тишины. Народ не хотел прислушиваться к нему, но после того, как стража вышибла из зала несколько особо рьяных зрителей, крики пошли на убыль. Пока они не стихли окончательно, ко мне снова подбежал адвокат и шепнул:

— Готовы? Вы следующий.

И почти сразу секретарь громко проговорил:

— Бастард Вольгаст де Сенеген! Обвиняется в ложных сообщениях о пожаре, в результате чего многие граждане выбежали на улицу в неподобающем виде, а монахи ордена кармелитов весь остаток ночи на спали и молились, чтобы огонь не поглотил монастырь.

Секретарь протянул господину Лушару бумагу.

— Это общий иск к бастарду де Сенегену на сумму сто восемь ливров.

— Сколько⁈ — всхлипнул я от неожиданности. — Да вы там не ох… как много-то…

Сумма действительно оказалась чрезмерной. Сто восемь ливров! Прево Лушар смотрел на меня с умилением, и в глазах его читалось: я же предлагал тебе продать дом. Не захотел. Теперь получи. Но мне было плевать, что он там предлагал. Где я возьму столько денег? Сто восемь, мать их, французских ливров! Да мой дом вместе с конюшней и Лобастым столько не стоит. Сколько за него дадут? Два этажа, большой зал, кухня, две спальни, подвал, двор. Крыша под черепицей, запас дров в конюшне. Ну пусть шестьдесят ливров. Где я возьму ещё сорок восемь?

Я посмотрел на адвоката. Тот держал руки на уровне груди и похлопывал в ладошки, ожидая, когда ему предоставят слово. Вроде даже напевал что-то. Прево косился на него не по-доброму. Всё это судебное действо имело целью лишить меня собственности. Лушар человек мастера Батисты и он сделает всё, чтобы порадовать патрона. Адвокат представлял интересы противников Батисты, к каковым, получается, относятся монахи монастыря Святого Ремигия. Я перекрестился: да поможет им бог.

— Позволите, господин судья? — вскинул руку адвокат.

Лушар минуту сверлил его взглядом, словно надеясь, что тот отступит, но адвокат сиял ярче полуденного солнца и никуда отступать не собирался. Галёрка угомонилась и замерла.

— Хотите что-то сказать?

— Да, да, да, да. Очень хочу, очень. По сути, для этого я сюда и прибыл, — адвокат говорил быстро, словно боясь опоздать куда-то. — У меня вопрос: кто видел, как господин де Сенеген кричал «пожар»?

Викарий Бонне закашлялся, а прево недоумённо развёл руками:

— Не понимаю вас. Что значит «кто видел»? Много кто видел. Свидетелей несколько десятков человек…

— И все они видели, как мой подзащитный господин де Сенеген бежал по улице и кричал «пожар»?

Лушар сузил глазки, не понимая, куда клонит адвокат. Ему не нравились вопросы, но тем не менее он был вынужден кивнуть:

— Видели. Многие видели. Старшина цеха каменщиков и штукатуров мастер Жан Мишель нашёл свидетелей, провёл опрос, тщательно записал показания и представил их суду. Они здесь, у секретаря. Мастер Мишель тоже здесь и может подтвердить мои слова. Также на заседание нами вызвано несколько свидетелей. Всех, сами понимаете, вызвать возможности нет, их слишком много, но все имена записаны и находятся у секретаря. Мы можем представить вам списки.

— Что вы, что вы, — адвокат снова начал похлопывать ладошками, — я ничуть не сомневаюсь в наличие таких списков и записей. Я весьма рад, что показания и имена свидетелей зафиксированы документально, и вы только что подтвердили это публично.

Лушар занервничал.

— Что вы имеете ввиду?

— О, всего лишь прямоту и честность нашего уважаемого суда. Могу я опросить свидетелей?

— Не уверен, что такое возможно.

— Согласно дополнению к Великому мартовскому ордонансу от тысяча триста пятьдесят седьмого года каждый адвокат вправе проводить опрос свидетелей, относящихся к рассматриваемому им делу, а также требовать предоставления всех документов…

— Великий мартовский ордонанс был отменён год спустя после подписания, — насмешливо перебил его викарий. — Вы отстали от жизни на семьдесят лет, почтенный.

И засмеялся, тряся вторым подбородком.

— Верно, ордонанс был отменён, — адвокат не выглядел удручённым. — Но не дополнение. Его статьи продолжают действовать на территории Франции, что подтверждается отдельными указами сначала короля Карла V, а потом и Карла VI.

— Шампань больше не является территорией Франции, — не сдавался викарий, и перекрестился. — Нашим сюзереном является Генрих V Ланкастерский, король Англии, да продлит Господь его дни.

— Так и есть. Однако вы забываете, господин Бонне, что земли французского королевства не были официально включены в состав Англии. Генрих V правит Францией под именем Генриха II Французского, поэтому осмелюсь утверждать, что Шампань по-прежнему является территорией Франции и ни один из прошлых указов на сегодняшний день не отменён.

Викарий побагровел. При его должности не знать, что является Францией, а что нет, было проявлением невежества, это поняла даже галёрка. Раздался свист, смех. Лушар попытался замять конфуз.

— Если господин адвокат желает лично опросить свидетелей, то я не вижу причин отказывать в его законных требованиях, — и кивнул секретарю. — Пригласите свидетелей.

Свидетели находились в зале, всего шесть человек из тех десятков, которые удалось найти мастеру Мишелю. Четыре женщины и двое мужчин. Они встали по другую сторону письменного стола. Никого из них я раньше не встречал, но каждый подтвердил, что проживает в соседних домах.

Адвокат сцепил руки за спиной и чуть подался вперёд.

— Все вы утверждаете, что видели, как мой подзащитный бежит по улице и кричит «пожар», так?

Свидетели закивали.

— Допустим, вы действительно могли слышать крики. Я не отрицаю, что сквозь сон до вас могли дойти какие-то отголоски — это естественно для человеческого уха. Но объясните, как вы могли видеть господина де Сенегена бегущим по улице лёжа в постели и в кромешной темноте?

Я почувствовал надежду. Действительно, как они могли меня увидеть? Для этого нужно стоять ночью на улице или у окна и ждать, когда я побегу мимо. Галёрка затопала ногами, выказывая восхищение адвокату, а свидетели беспомощно озирались, поглядывая друг на друга и на прево Лушара. Тот молчал, по глазам было видно, что от мастера Батисты ему прилетит глубоко и основательно. От предчувствия этого у него слёзы по щекам покатились, а голос стал тихим и дрожащим, едва слышимым сквозь шум и топот.

— Мы проведём дополнительное… расследование. Да, я объявлю… объявляю дополнительное…