Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон

Успокоился Элиот только тогда, когда вернулся в свой спальный район. Окраина встретила парня промозглыми объятиями тишины. Цветущая событиями и светом столичная жизнь доходила до сюда лишь по инерции — под масками афиш, спешащей в центр молодёжи и возвращающихся оттуда работяг.

Элиот сам был только оттуда. Посетил врача, заглянул в аптеку — теперь возвращался домой. Однако, пусть его путь проходил не через кладбище и даже не мимо, призраки сопровождали его на каждом шагу.

Наваждение завершилась, стоило подъездной двери захлопнуться за спиной. Когда огни и шум мегаполиса остались за металлом и бетоном, тревога сменилась тоской, и Элиот потонул в одиночестве.

При подъёме он подумал, что лестница — его самый худший враг. Уже на третьем пролёте отдышка атаковала с такой силой, что парень вынужденно остановился восстановить дыхание. Когда из лёгких вырвался хрип, в ход пошёл апейрон. Ингаляция — даже на неполный вдох — помогла спокойно продохнуть и наконец осилить подъём.

Оказавшись в квартире, Элиот закрылся и разложил на столе содержимое принесённого пакета: десяток упаковок с апейроном да пузырьки с «Локмипаном» да «Инсенсебалом». Из кармана достал использованный рецепт и талон с записью к врачу. Фоном включил протовизор.

Без Анастази стало тихо. Конечно, в сравнении с Шарлоттой сестру было сложно назвать разговорчивой, но её отсутствие оказалось более значимым, чем представлял Элиот прежде. Они не успели обжиться в Родополисе, и даже самая незначительная вещь — вторая зубная щётка или брошенная у зеркала косметичка — помогала сделать съёмную квартиру уютней. Сейчас этого не было.

Небольшая студия наполнилась поставленными голосами и боем курантов. Экран заполосил помехами. По международному каналу шла трансляция внеочередного собрания Высшего Совета Сателлитов Единой Высоты. Это — редкий случай, когда мероприятие превратилось в конференцию с участием журналистов. За широкими столами сияли, причём в прямом смысле, лидеры Тризонии — российский царь, альвионская королева и ханьский кормчий. Лица каждого из основателей покрывали маски: не защитные, но декоративные.

Каждый из носимых ликов символизировал смерть. Не из злого умысла или насмешки, но как дань неписанному правилу Совета, что участвующие в нём осознавали, что от их решений зависели не только победы, но и поражения своего народа.

Лицо Трувора X скрывал золотистый череп; на плечи была накинута жёлтая епанча. Маска, плавно переходящая в корону, альвионской королевы сияла рубинами и изумрудами; шёлковое — насыщенного красного цвета — платье было вышито золотом. Лицо ханьского сателлита покрывал чёрно-белый череп, парадный халат серебрился, а голову венчала меховая шапка с перьями.

— Несомненно, последние новости из Карпейского Каэльтства огорчают нас. Как страна-участница Тризонии, Россия готова оказать поддержку и гуманитарную помощь карпейскому народу, пока каэльт Монтгомери не оправится от потери своего сына и не поправит здоровье, — в завершении своего выступления объявил Император и встал из-за стола. Крупный план: сателлит стоял на фоне имперского флага. — Но если Карпея пожелает вернуться к своим истокам, то мы вернёмся к своим. Россия никогда не отменяет своих героев.

— Эээ… что? — недоумевал Элиот. О том, что происходило в Градемине, мировая общественность по-прежнему знала немного: большинство публикаций в интернете получали статус подделки, в связи с чем практически мгновенно пропадали из новостных лент. — Это шутка какая-то?

Не находя себе места, Элиот зашёл в «Ментаксион». Только открыл диалог с сестрой, как от неё пришло сообщение:

Anastasi Laine [2.22, в 19:17]: Мы встретились с ним. Он жив.

N Ø Я Ŧ H [2.22, в 19:18]: Что стоп. Кто жив

Anastasi Laine [2.22, в 19:19]: Кемром. Мы встретились на балу в Академии.

N Ø Я Ŧ H [2.22, в 19:20]: И ты так просто об этом рассказываешь! Ты как. Он тебе ничего не сделал

Anastasi Laine [2.22, в 19:22]: Нет, со мной всё в порядке. Слушай, в Градемине отменили все поезда, и он пообещал отвезти меня до Родополиса… или до любого другого города на границе. Я не знаю, как в дороге будет со связью, так что не теряй

N Ø Я Ŧ H [2.22, в 19:23]: Погоди. Там император как то странно говорит о Карпее. Пожалуйста поторопись. Как то стремно все это

Внезапный стук. Элиот вздрогнул и, настороженно глянув на дверь, бросился проверить оружейный схрон под кроватью. Убедившись в надёжности тайника, парень нерешительно подошёл к двери и приоткрыл её.

— Дайомисс? — Элиот протёр глаза, когда увидел на пороге синекамского златоклюва. Тот невозмутимо, отодвинув парня плечом, прошёл в квартиру. — Что ты тут делаешь? Откуда ты вообще знаешь, где я живу?

— Геолокацию в «Менте» убери, — заведя руки за спину, пробормотал агент. — Собирайся. Через десять минут выезжаем.

— Что?.. Куда?!

— Зи тебя не предупредила?

— Нет!

На мгновение Дайомисс будто задумался. Сложил руки на груди, а после недолгой паузы выдал:

— Это ничего не меняет. Вместе десяти минут даю двадцать. Я научу тебя стрелять, — затем, словно засомневавшись, что произнесённые слова возымели эффект, присовокупил: — Станешь полезным. Быть полезным — хорошо.

Элиот вздохнул и достал из-под кровати обёрнутое пледами оружие. Избавившись от защитного хлопка, парень смерил взглядом сначала Dis-UT, а затем — Opus-UT. Если первую Лайн даже в руках не держал, то со второй знакомство уже состоялось. Решено. Элиот вновь взялся за револьвер, прихватил оставшуюся упаковку патронов, а остальное спрятал. Впрочем, меж тем рассуждал парень, перепрятать потом будет не лишним — Дайомисс видел тайник.

N Ø Я Ŧ H [2.22, в 20:01]: Зи что за дела! Почему ты меня не предупредила насчет Дайомисса

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин

2-23/995

Ежедневно умирало под тысячу человек. Мертвецами полнились здания и улицы. Извлечённых из каменных гробов трупов оборачивали в пропитанные дёгтем робы, призванными если не замедлить, то замаскировать все следы гниения. Дёгтем же пропитывали свои клювы все охотники, а крематоры изнутри смазывали им свои шлемы. Эта метода пришла прямиком из летописей — именно так предохранялись первые градеминские стражи, столкнувшие с кровореками.

За ночь выпало столько снега, что на краткие часы Градемин принял привычный для многих вид. Однако с первыми шагами прохожих по заснеженным улицам иллюзия начала неизбежно рассеиваться: оставленные следы полнились кровью. Когда Анастази и Кемром вышли из подъезда, то заметили тянущиеся от набережной вереницы алых дорожек. Опоясывающий Дунари огонь притаился за зданиями, но дым его поднимался выше частокола крыш.

Машина капитана — двухместная угольная «То́рвун» — была припаркована за ВАД. До неё Кемром и Анастази добрались без проблем. Однако, лишь приблизившись к экипажу, мужчина пошатнулся и облокотился на капот. На мгновение прикрыл глаза. Лайне, бросив на него обеспокоенный взгляд, спросила:

— Ты уверен, что в состоянии садиться за руль? Если ты себя неважно чувствуешь, у меня есть права, и…

Кемром резко поднял руку. Замолкнув, вестница посмотрела на проглядывающую из-за тумана башню ВАД. Девушка с удивлением обнаружила, что от крыши шёл дым. Едва заметный, он почти сливался с мороком наступившего дня. Лица Церны при этом не различались, но на долю секунды показалось, что в их бездушных глазах горел свет.

— Нет необходимости, — наконец подал голос Кемром и попросил: — Подожди немного.

«Немного» растянулось до десяти минут: за это время Анастази успела не только сложить вещи в багажник, но и проверить электронную почту с новостной лентой «Ментаксиона».

— Что ты там возишься? — Анастази в итоге не выдержала и подошла к Кемрому.

Тогда она увидела, что в руках тот держал папку со множеством забитых мультифор. В каждой из них хранились всевозможные документы: паспорта, водительские удостоверения, права на собственность, страховки, визы — и всё на разные имена. За минуту Анастази насчитала не меньше трёх личностей, с одной из которых — Виктором Мироновым, — ей доводилось встречаться ещё в Линейной.