Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон

Я справлюсь, внушала себе Анастази. Она промыла оставшиеся раны. Обработала пинцет. Потянулась браншами к впёкшимся в ткани деметалловым осколкам наконечника. Едва инструмент погрузился в отверстие, как Кемром слабо застонал. Периодически ему удавалось вырваться из плена бессознательного, но наяву он держался недолго.

— Тише, — проговорила Анастази, когда Кемром в очередной раз дёрнулся. Она упёрла руку в его здоровое плечо и осторожно толкнула на кровать. Выждала несколько секунд. Повторила: — Тише.

Зацепив осколок наконечника, девушка вытянула его наружу. Кровь у Кемрома была тёмная, практически чёрная. Болотной слизью она потянулась вслед за инородным фрагментом. Выложив кусочек деметалла на салфетку, Лайне убедилась в чистоте раны — во всяком случае, внутри вестница больше ничего не обнаружила — и заметила её. Как умела. После перешла к другим повреждениям.

Закончила Анастази только к девяти часам утра. Глаза её совсем уже слипались. Перед тем, как оставить Кемрома, она стянула с него ботинки и накрыла пледом. Уставшая, девушка отправилась утилизировать выползших червей, грязные ватки и извлечённый деметалл.

Только с уборкой было покончено, как раздался стук в дверь. Анастази неуверенно подошла к ней. Прильнув к лакированной древесине, спросила:

— Кто там?

— Это я. — Вестница услышала голос Четырнадцатого. — Давай, открывай, у меня нет ключей.

Растерявшись, Анастази открыла дверь.

Выглядел Четырнадцатый потрёпанным — на шее цвёл засос, а следом тянулся въедчивый шлейф алкоголя и табака. Парень посмотрел вглубь коридора и увидел следы на полу. Пошатнувшись, прошёл вперёд. Заглянул в спальню бывшей покровительницы и нахмурился.

— Ты вообще в своём уме?! — Четырнадцатый вспыхнул возмущением, когда увидел на кровати Анастази лежащего мужчину. — Ты вообще знаешь, кто это?!

Визит друга стал для Анастази сюрпризом. Причём, как выяснилось уже через пару минут, весьма неприятным: появления бывшего гарда девушка никак не ожидала и даже не успела прикрыть дверь в свою спальню. Комната Четырнадцатого, впрочем, всё это время оставалась нетронутой. Вот только интересует его, предположила девушка, не она.

— Да-а, — скрестив руки на груди, подтвердила балтийка и встала посреди дверного проёма, — ты же съехал, и я решила найти себе нового соседа. Чего тебе надо, Чет?

— Это преступник, Нази! — не унимался Четырнадцатый. Осуждающий взгляд вестницы вынудил его перейти на шёпот: — На таких не распространяются ни кодексы, ни дела чести!.. Трупоед, трупокур… Распространитель курительного каннибализма!

— Он меня спас, — упрямилась Лайне. В конце концов, она и так знал, что Четырнадцатый прав, — значит, я должна отплатить ему тем же.

— Кому должна?.. — спросил карпеец и, хлопнув себя по лбу, отвернулся. — Кажется, нас всё это время обманывали, и Домахта не низвели!..

— Эй! Ты сейчас намекаешь, что я глупая?

— Ля, ну, на последовательницу глупости ты точно похожа. — Четырнадцатый недовольно сжал губы. — Делай как знаешь, Нази.

— Чего тебе надо, Чет? — Та вскинула бровь.

— Я только хотел убедиться, что ты не отсохла прошлой ночью — на этом твоём маскараде пропало несколько людей, и мне не хотелось увидеть твоё имя в этом списке.

Четырнадцатый, хлопнув дверью, ушёл. Анастази ещё несколько минут стояла на месте, не в силах переварить сказанное. Она не знала, что её тревожило сильнее: что они могут больше не увидеться или то, что она в самом деле могла вчера погибнуть.

***

Проснулся Кемром только на следующий день. В груди нестерпимо жгло. Гудела голова. Едва капитан открыл глаза, как сердце неприятно ёкнуло, и рёбра сковала боль. Подорвавшись с кровати и поморщившись, мужчина приподнял край рубашки. Обнаружил обработанными даже те раны, до которых он сам не успел добраться. Швы были наложены немного неумело, но… наложены. Это вынудило капитана улыбнуться. Похоже, роботарий знал, к кому его привести.

Оклемавшись, Кемром оглянулся. Матрас скрипнул, когда он спустил с кровати ноги. Перед собой карпеец увидел незнакомую квартиру. С кухни тянуло газом и свежими фруктами. На плите со свистом закипал чайник. Комнаты наполнились запахом свежезаваренного кофе.

— Доброе утро, — замерев в дверном проёме, поздоровалась Анастази, — Антон.

— Fon, — неуверенно ответил тот и коснулся занывшей головы. — Прости за…

Он хотел рассказать, что привёл его сюда падальщик. Что к последнему у него самого вопросы. Что, по правде говоря, он до этого и не знал о местонахождении Анастази. Впрочем, не успел:

— Ты меня напугал. Ты сейчас как? Лучше?

— Будто умер, — хмуро отвечал Кемром, — но забыл остановиться.

Вместе они переместились на кухню. Рядом с раковиной Кемром заметил бутилированную воду. Водопроводные трубы хрипели и выли. Изредка из-под крана капала ржавая слизь.

— Это правда? — поставив на стол чашки с кофе, спросила девушка. Кемром вопросительно вскинул бровь. — Что ты бессмертен?

— Можно и так сказать. Это… Один из даров Немока.

— Ты говорил что-то о пуле…

— Анастази, — перебил капитан вестницу, и, попробовав кофе, поморщился, — я благодарен за гостеприимство и помощь, но послушай меня внимательно: дальше будет хуже: мы запустили Церну, и… с её помощью Вилена хочет распространить воздействие мощей Живамиж. Под Староградом спит одна из первых деми, Мать Войны…

— Постой! Пожалуйста, не так быстро. — Анастази выставила перед собой руки. — Хочешь сказать, что Вилена собирается пробудить деми? Раге, я правильно понимаю? Не-е, я слышала о горах, но чтоб под землёй… Как такое могли допустить?

— Это было ещё во времена, когда литеры Хейла не были запрещены. Части… части скелета Раге использовались для строительства подземных коммуникаций.

— Ты это сейчас о катакомбах?

— Nof, — вяло мотнул головой. — Метро, но… Не это важно. Важно то, воскресение Раге начнёт новую войну: между людьми. Гражданскую ли, мировую — это не имеет значения. Тогда то, что называли «войной с демиургами», покажется игрой в песочнице. Редкий деми даёт отпор… Люди другие.

Фоном работала кухонная радиола. На муниципальной частоте транслировалась новостная передача: дикторша зачитывала ужасающую статистику, собранную в градеминской больнице. За прошедшую ночь в ней скончалось около сотни человек — большая часть из них была вакцинирована «Миротворцем». Сразу после оглашения данных передача выпала из эфира.

— Я предлагал использовать останки вакцинированных, — прокомментировал услышанное Кемром, — но Церне они не подходят. «Панацея» лишает плоть… посмертной ценности.

На мгновение Лайне задумалась. Вновь вспомнила Линейную и вызов на чтение Ранайне — единственный случай в её практике, когда мёртвое тело не породило немёртвую форму.

— Не даёт формироваться андерам, — пробормотала вестница и отвлеклась на завибрировавший протофон. — Вот только почему?..

— Полагаю, в «Панацее» содержится элемент, родственный по свойствам элегии. Если она способствует формированию андеров, то он — препятствует, нейтрализует действие, побочное, элегии… и убивает.

— Проклятье! — Анастази зло посмотрела на экран устройства. Кемром поднял на неё внимательный взгляд. — Они отменили все рейсы. Теперь только…

— Я могу отвезти тебя. В Родополис.

Лайне удивлённо приоткрыла рот. Тем временем производимый радиолой белый шум будто распространился на уличные репродукторы.

— «Внимание-внимание! Внимание-внимание!» — воззвали к людям они, и столица с трепетом замерла. — «Граждане Карпейского Каэльтства! Правительственный Дом Монтгомери вынужден сообщить прискорбное известие: Советом Сателлитов Единой Высоты запад Сибири Российской Империи официально признаётся отчуждённым. Западная Сибирь мертва! Тардиградск мёртв! Просьба сохранять спокойствие и почтить память их молчанием!»

Эпизод второй

Балтийская Республика: Родополис

Оутилканис 9-1-9

2-22/995

Когда голову оставили реминисценции с последнего чтения, Элиот столкнулся с проявлениями собственной памяти. Чем бы он ни занимался, мысли всякий раз возвращались к Линейной: то и дело среди прохожих мерещились лица умерших друзей, и они, точно живые, сливались с толпой и растворялись с ней. Так, часом ранее, парень видел Даналию и Фрица — они, размахивая пакетами из центрального универсама, гуляли по старым улочкам города и о чём-то весело разговаривали, смеялись. Элиот готов был поверить в чудо, пока собственными глазами не увидел, как друзья исчезли за проехавшим мимо автобусом.