Судьба империи - Денис Старый

Шетарди несомненно нравилась Елизавета Петровна. Она поистине красавица. Хотя, по мнению француза, ей немного не хватало того придворного лоска, что имел место быть в Париже. Между тем, у дочери Петра Великого нет опыта пребывания при достойнейшем из дворов Европы. Она бы там быстро освоилась.

Жак Шетарди думал о том, что Людовик XV лишился поистине достойной жены, одновременно и любовницы, когда по разным причинам брак короля и русской принцессы не состоялся. Вот Елизавета уже дала бы огня в Париже!

— Вы настолько утомлены, мой друг, что не замечаете, как я призываю вас к повторению пути к блаженству, — с явным недовольством в голосе сказала Елизавета.

Она подошла к прикроватному стулу. Накинула на себя халат, скрывая от француза несомненно выдающиеся женские прелести. Лишь поправила свои пышные груди, бережно их укладывая под халат.

Французский посол поймал себя на мысли, что испытывает даже облегчение от того, что ему не придётся выискивать какие-то внутренние ресурсы и доказывать, что французская школа любви — передовая в этом мире.

И француз откровенно тяготился такими эмоциями. Он даже задумывался, а не притворялись ли его многочисленные женщины, когда делали вид, будто бы не могут выползти с постели после того, как предавались на ней страсти с молодым и перспективным аристократом.

— Ваше Высочество, вы великолепны. Я не встречал в своей жизни более красивых женщин, чем вы, — комплимент от французского посла прозвучал нелепо.

Но если он не встречал таких женщин, так отчего же ещё раз не завалил эту пышущую каждой клеточкой любви женщину? Впрочем, и сама Елизавета Петровна уже потеряла настрой. Для неё было даже несколько унизительно упрашивать мужчину продолжить то, что он уже не единожды сделал, но как-то недостаточно.

Французского посла Елизавета не стала бы обвинять, что он не умеет удовлетворить женщину. Из всех последних любовников после Норова Шетарди был лучшим.

— Теперь вы можете говорить о том деле, с которым ко мне пришли, — присаживаясь возле зеркала на пуфик и самостоятельно без помощи служанок расчёсывая свои золотистые волосы, сказала Елизавета.

Французский посол подобрался. Всё же он здесь в постели у русской царевны не столько из-за того, что из трёх русских женщин, которые уже были в объятиях француза, Елизавета несомненно лучшая. Долг превыше всего!

Шетарди встал, смутился от того, с каким пренебрежением посмотрела на его мужское естество Елизавета, и поспешил натянуть панталоны.

— Ваше Высочество, нынче настал тот момент, когда вам пора задуматься о возвращении отцовского престола, — выпалил французский посол.

Дочь Петра Великого с интересом посмотрела на своего гостя. Он не первый за последнее время, кто пытался побудить Елизавету начать активно действовать. Но Лиза побаивалась. Не так давно она уже думала действовать. Чудом обошлось без того, чтобы обвинить царевну в заговоре. И людей нынче, лично преданных Елизавете Петровне стало меньше. Ей срочно нужен был Норов… Ну или «норовозаменитель». Такой же деятельный гвардеец, который мог бы повести за собой других.

Попробовала Елизавета не так давно одного гвардейца, друга Александра Лукича Норова. Так и тот заверял царевну, что он, как и другие гвардейцы, готовы встать на её защиту и привести к престолу.

К слову сказать, гвардеец тот отнюдь не оправдал надежд в постели, которые питала Елизавета. Суетной и быстрый оказался капитан Данилов. А ещё будто бы крайне раздражённый был гвардеец, обозлённый на весь мир. Дерганный какой-то.

К удивлению Елизаветы, Данилов отнюдь не питал дружеских чувств к Норову. Завидовал бригадиру. Но при этом признался, что Александр спас ему жизнь. Да и возвышение в чинах благодаря Норову. Второе, к слову, возвышение. Этот офицер пострадал некогда от прихода Анны Иоанновны.

Так что Данилов… Но он сильно не дотягивает до Норова!

— Позвольте поинтересоваться, любезный друг, отчего вы сегодня столь открыто мне об этом заявляете? О крамоле и заговоре? До того от вас были слышны лишь только намёки, — спросила Елизавета, рассматривая своё изображение в зеркале.

Красива. Она осознавала отчётливо, что красивая женщина сейчас смотрит на неё в отображении. И чего не хватало этому Норову? Ну, ладно Анна Леопольдовна — у великой княжны уже, как у женщины, наливались и ноги, и грудь. А что же нашёл несомненно выдающийся мужчина в своей жене? Ведь тощая селёдка!

Впрочем, Елизавета настолько была уверена, что она красивее любой женщины при дворе императрицы, что могла найти обидное определение для любой из дам. Особенно часто она увлекалась тем, что в уме критиковала Юлиану Норову.

— Я прибыл к вам, как только узнал, что русская императрица при смерти. И нет, она не умерла, но нынче же потеряла всё своё величие. Апокалиптический удар половину её тела умертвил, — сообщал важнейшие новости Шетарди.

Гребень в руках Елизаветы упал на пол, она развернулась на своём пуфике. И даже не заботясь о том, что одна из массивных грудей женщины выскользнула на свободу из-под халата, спросила:

— Сведения точные? Мне нужно во дворец. Срочно.

— Один из помощников лейб-медика Фишера — мой человек. Сведения точные, — серьёзным и решительным тоном отвечал француз. А во дворец… успеете. Доставьте же мне удовольствие вас лицезреть еще немного.

Дочь Петра Великого, казалось бы, и не замечала, что халат её развязался, и она ходит из стороны в сторону по комнате, даже не заботясь о том, что сейчас выглядит не самым выигрышным образом.

Любую ногату нужно еще уметь показать выигрышно. А если этим не озаботиться, то как-то по-мужицки выходит, без должного лоска и изящества. Совокупление, а не акт любви. Между тем, Елизавета и не думала предлагать себя своему гостю, все мысли царевны были направлены на другое.

В последнее время Елизавета Петровна жаждала власти. Она всё больше хотела наказать тех, кто её принижал. А в том числе она хотела доказать Норову, что тот сделал большую ошибку, когда отверг любовь Елизаветы Петровны. Ведь опальную царевну еще можно, хоть и сложно, отвергнуть. А вот императрицу — точно нет.

— Вы предлагаете поднимать гвардию? — спросила Елизавета Петровна, резко останавливаясь.

— Если бы ещё несколько дней был нейтрализован ваш хороший знакомый, бригадир Норов, а мне бы удалось всеми правдами и неправдами добиться того, чтобы из Петербурга выехал Густав Бирон, то именно такой совет вы бы услышали от меня, — отвечал французский посол.

— А какой же нынче совет