Княжна Разумовская. Спасти Императора - Виктория Богачева

Мы спустились на первый этаж, и первым, кого я заметила, был высокий, крепкий мужчина в темно-синем, практически черном мундире с золотыми генеральскими эполетами и золотыми же аксельбантами.

— Ваше Высокопревосходительство, — князь Хованский остановился напротив него, приставил левую ногу к правой и коротко склонил голову.

— А, Георгий Александрович, — Альбединский прищурился и кивнул. — Да-да, мне говорили, что вы тут будете. Тем лучше. Государь направил меня, чтобы опечатать кабинет несчастного князя Разумовского и изъять все бумаги.

Тут как раз в холле показалось несколько мужчин в темных мундирах, которые несли в руках папки, сундучки для документов, какие-то книги, исписанные обрывки листков...

Я обернулась на Киру Кирилловну: ее глаза были широко раскрыты, губы плотно сжаты. На генерал-адъютанта она старалась и вовсе не смотреть.

— А, графиня Пален, — а вот он был совсем не прочь поговорить. Сделав вид, что не ожидал встретить нас в нашем собственном доме, он прошел мимо хмурого князя Хованского и остановился рядом с нами. — Графиня, княжна, вы даже не можете представить, насколько я опечален...

Он говорил и говорил, а я смотрела на князя Хованского, который мрачнел на глазах. За его спиной незнакомые мужчины продолжали выносить вещи из кабинета отца.

— ... жаль, яблочко от яблони оказалось с червоточиной.

Я вернулась к разговору, услышав притворные вздыхания генерал-адъютанта. Его темно-серые глаза всматривались в лицо графини с каким-то извращенным, внимательным интересом. Ему словно доставляло удовольствие рассказывать ей о том, каким негодным человеком оказался Серж.

— Слухи поползли ужасные, уже в двух столицах... — он сочувственно покачал головой. — Ваш арест, княжна, конечно, недопустимая ошибка. Но ведь людская молва, она как круги по воде. Коли началась, остановить будет уже невозможно.

На щеках вспыхнул румянец, и я хотела поднять голову, чтобы посмотреть Альбединскому в глаза, но почувствовала жесткую хватку Киры Кирилловны на запястье. Она стояла, идеально выпрямившись и сжав губы в тонкую нитку. И молча слушала этот не прекращавшийся поток ядовитой, притворной доброты.

И лишь уже гораздо позже, когда генерал-адъютант, наконец, покинул наш особняк, забрав с собой половину отцовского кабинета, Кира Кирилловна заговорила.

— Ужасный, страшный человек. Как же он рад. Ненавидел твоего отца всю свою жизнь и теперь торжествует.

Глава 27.

— Мы могли бы попытаться попасть к Императору.

Кира Кирилловна с жалобным дребезжанием ударила чашкой о блюдце и подняла на меня ошеломленный взгляд.

Я пожала плечами.

Что мы теряем?..

Мы завтракали с ней вдвоем, и это было непривычно. Сидеть за огромным столом без Сержа и отца. Я и сама не заметила, как обжилась здесь. Как стала воспринимать вещи, которые пугали меня еще несколько недель назад, в качестве нормальных и обыденных. Конечно, я не тосковала по чокнутому братцу, чей поступок мог уничтожить нас всех. Но, быть может, даже наши с ним препирательства лучше, чем эта вязкая, глухая тишина, в которой я тонула.

— Вы же статс-дама, — продолжила я, пока Кира Кирилловна изумленно молчала. — Вы со многими знакомы... Старые друзья могли бы нам помочь.

— Императрица осталась в Петербурге, — напомнила она. — Государь прибыл один. Да и не вижу я, как эта встреча нам поможет.

— Все лучше, чем сидеть здесь и ничего не делать, — самую каплю сварливо отозвалась я.

Особняк перестал казаться домом. Обыск у Сержа, учиненный князем Хованским допрос и толпа мужчин, от души перерывшая отцовский кабинет, разрушили хрупкое чувство безопасности, которое у меня было.

Враждебным теперь казалось абсолютно все.

— Мы могли бы попытаться объясниться... — снова заговорила я, видя, что тетушка явно сомневается.

— Мы? — она изящно вскинула бровь. — Ни о каких «нас» речи идти не может. Ты в любом случае останешься дома. Ты достаточно привлекла к себе внимания.

Я вздохнула, упрямо качнула головой и... не стала с ней спорить. Кира Кирилловна была права. Для всех будет лучше, если я побуду пока в особняке. Представляю, какие безумные слухи бродят по Москве — один хуже другого.

— Прошло уже два дня. Об отце ничего не известно.

— Или нас держат в неведении, — справедливо заметила тетушка. — Как и всегда, во Дворце началась подковерная возня, — она страдальчески сморщила нос и закатила глаза. — Взять, к примеру, ночной визит генерал-адъютанта Альбединского. Он всегда завидовал Алексею и мечтал добиться такого же расположения у Государя.

— Но он же состоит в свите при Его Императорском Величестве.

— И что с того? — Кира Кирилловна нервно рассмеялась. — Кто только в ней не состоит... Отчего, думаешь, он лично примчался к нам в особняк поздним вечером? Мог ведь поручить кому-то из подчиненных. Не больно почетное занятие, изымать письма и отчеты Алексея.

— Хотел поглумиться? — наугад предложила я и оказалась права.

Тетушка кивнула. Больше мы не говорили, но под конец завтрака Кира Кирилловна недовольно цокнула и откинула в сторону белоснежную льняную салфетку.

— Ну и задала ты мне задачку, Варвара! —раздраженно воскликнула она. — Теперь уже и сама начинаю думать, что стоит попытаться добиться высочайшей аудиенции. Но что я могу Ему сказать?

— Что никто из нас не имел ни малейшего отношения к поступкам Сержа и не знал о его планах?

— Точно ли не знал? — Кира Кирилловна опалила меня острым взглядом. — Почему Георгий Александрович подписал приказ о твоем аресте?

— Не имею ни малейшего понятия, — холодно отчеканила я, — и знать не желаю.

— Напрасно ты не спросила вчера, — она покачала головой. — Князь дал тебе такой шанс.

Поджав губы, я промолчала. Не хотела ссориться. Тетушка мне помогала, заступалась за меня.

Дождавшись обеда, Кира Кирилловна собралась и уехала. Она сказала, что будет до последнего пытаться попасть на аудиенцию к Императору, даже если понадобится ждать до глубокой ночи.

Я осталась в особняке одна, но на этот раз геройствовать мне совершенно не хотелось. Я направлялась в свою комнату, собираясь просидеть в ней весь оставшийся день, когда прошла по коридору мимо дверей, ведущих в покои Сержа. Сквозь небольшую щель углядывался оставленный во время вчерашнего обыска беспорядок.

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что в коридоре я одна, я слегка толкнула дверь и проскользнула внутрь. В спальне все было перевернуто верх дном. Офицеры Третьего отделения никак себя не ограничивали: на полу валялись выкинутые из комода