Чëрный Выброс: подкритическая реактивность - Радислав Лучинский

поручил сбор данных вашей группе. А мы с Михаилом Константиновичем сейчас заняты тем, что просчитываем все возможные варианты. Оптимальную схему действий выберем, когда эти данные у нас будут. Но успокойся, вряд ли этой самой оптимальной схемой окажется невмешательство. Учитывая попытку напасть на вас в субботу, Иссе уже известно, где находится их беглый активити.

Рэю стало ещё неуютнее.

— Я просто думал…

— Ты не думал! — жëстко сказал Арсений Никитич, — Точнее, полагал, что всё как-нибудь само собой образуется. Ты не попробовал подступиться к делу. И наверняка полагаешь, что стоит мне назначить сбор добровольцев на двадцать третье, допустим, сентября, и всё остальное получится само собой. Твой Храмовник, впрочем, тоже считает, что главное — уже сейчас маленькую армию созывать. А когда она соберëтся, всё остальное даст Зона. В результате похищенный тобой кусок диалога выглядел так: Воины Риенки готовы спасать неведомый Майтирэн, а холодные жестокие мы им запрещаем.

Сгорающий со стыда активити выдавил из себя едва слышное "Извините!".

— Извиняю, — чуть иронично кивнул директор "Эпи-Центра", — Но впредь, когда воруешь у меня информацию, будь любезен потом уточнять, правильно ли ты её понял!

Рэй энергично пообещал Арсению Никитичу, что подобное безобразие больше никогда-преникогда не повторится. А самому себе — что займëтся Иссой сегодня же. Может быть, даже сейчас же, как только разговор закончит.

— И вот тебе ещё раз предельно честно, первый блок СвАЭС, — товарищ Хрусталëв погрустнел, — Принять решение в любом случае будет трудно. А убедить других в его правильности ещё труднее. И уж совсем тяжело его потом исполнять. Так всегда бывает, когда принимаются очень важные решения, Рэюшка. После них обязательно меняется всё, весь мир для тебя меняется. И чем масштабнее решение — тем больше.

Рэй нервно сглотнул. Можно подумать он сам этого не понимает. Понимает отлично! Поэтому, честно говоря, до сих пор старался, чтобы эти самые решения принимал кто-нибудь другой. Постарше, поопытнее, попрофессиональнее. У них, таких, это явно уж получится лучше, чем у мыслящего РБМК-100, который в таком вот виде живёт на свете всего три года и не очень хорошо понимает людей. Но ведь Сэнед… Как допустить мысль, что ему может не получиться помочь?!? Что всё-таки погибнет АЭС Майтирэн, возникнет ещё одна страшная Зона Отчуждения? Нет уж, пусть товарищи Костров и Хрусталëв что-нибудь придумают обязательно! Ведь иначе он, Рэйден никогда в жизни не посмеет взглянуть бэ-энчику в глаза… Да и не только бэ-энчику, а и вообще никому!

Арсений Никитич встал, печально улыбнулся Рэю и ушёл, взвихрив маленький сверкающий смерчик телепорта. Активити вздохнул, посмотрел на часы и понял, что пора уже потихонечку отправляться на казнь.

Диск 7, фрагмент 2

Бельская ждала его в своём логове не одна. К её столу, заваленному бумагами и классными журналами, был продвинут ещё один стул, на котором, нервно постукивая ручкой по блокноту, возвышалась монументальных размеров тëтка в милицейской форме. Но это ещё ладно! Гораздо хуже было, что, растерянно пробежав взглядом по кабинету, Рэй увидел ещё и отца. Причём не на стуле, не в кресле, а на облупленной скамеечке у стенки. На которую обычно сажали ругаемых младшеклассников, ну, или посетителей, совсем случайных и неважных. Виктор Петрович сидел неподвижно, как древний сфинкс, держа свой толстый рабочий портфель на коленях. С лицом, по-древнеегипетски же непроницаемым.

— Здрасьте! — буркнул Рэйден, стараясь, чтобы в голосе прозвучало хоть сколько-нибудь смущения. Миролюбивого такого смущения, типа "Ну, давайте, я тут поизображаю для вас очень кающегося без пяти минут комсомольца, вы исполните свой педагогический долг, и мы все наконец пойдëм обедать".

— Здравствуй, здравствуй, Майно-Коломенский, — масляным голосом пропела Бельская. Масло явно было оружейным, и им смазывали винтовку перед расстрелом. Чтоб уж наверняка не заклинило. Лезть в завучевскую ноосферу Рэю не хотелось, противно.

— Расскажи нам, пожалуйста, — продолжила З. А.Е свою арию, — С каких пор для советского школьника, почти комсомольца, стало нормой совершенно бандитские поведение? Игнорировать учителей на уроках, приходить и уходить, когда заблагорассудится? Устраивать драки? Расскажи! А мы с твоим отцом и товарищем капитаном с удовольствием послушаем!

Вот в ноосферу отца Рэй сейчас с радостью бы заглянул. Но там висела защита, ничем не хуже его собственной храмовой. Не ломать же…

Милиционерша тоже молчала. Лицо у неё было усталое, серое.

— Майно-Коломенский, мы тебя очень внимательно слушаем, — напомнила о себе З.А.Е.

Почему-то все педагогические беседы начинаются именно так. "А расскажи-ка нам, мил человек, как ты научился получать двойки и хулиганить?" Интересно, на какой такой ответ подобные реплики рассчитаны? "Спасибо за вопрос, это было сложно, но я много тренировался?"

В пыльное оконное стекло билась жирная сине-зелëная муха. Рэйден перевëл взгляд на неё и стал представлять, что это американский бомбардировщик. Он хочет прорваться к мирно спящему Новгороду, но сверхмощное силовое поле, изобретëнное в "Эпи-Центре", не пускает. Детсадовщина, конечно, но лучше уж на мухе внимание сосредоточить, чем на завуче. Или на сфинксообразном отце. Бомбер не пройдëт! Интересно, сколько энергии должно жрать такое поле? Наверно, целый энергоблок должен только на него и работать…

— Майно-Коломенский, я, кажется, задала тебе вопрос!

— Анна Евгеньевна, он, кажется, был риторический.

Рэй не отрывал взгляда от мухи. Пропади всё пропадом, ну, не умеет он с людьми разговаривать! До сих пор. У них вечно, какие-то формальности, условности. Эти, как их, социальные игры. Вот сейчас Бельская от него явно ждëт чего-то, но вот чего? Угадывать же придëтся, или считывать. А залезать к ней мозги тошно…

— Ты ещё и иронизируешь, Майно-Коломенский? — З.А.Е соорудила на лице страдальческое выражение. "Вот видите?" — вопрошал её осуждающий взгляд, — "Я с ними по-человечески, А они… "

— Я? Нет…

— Что "нет"?

— Не иронизирую. Я не понял вопроса.

— Вопрос уже может встать о твоём исключении из школы! — зашипела Бельская, — И это в самом начале учебного года! Восьмой класс! Взрослые лбы уже! Вот, скажи мне, Майно-Коломенский, только правду! Почему ты на уроках не слушаешь?

— Я слушаю, — сказал Рэй, — Когда могу.

З.А.Е. трагедийно сцепила руки перед грудью.

— Нет, вы поняли? "Когда могу"! Поведайте же нам, столь занятой и ответственный товарищ: чем же таким вы сейчас так озабочены, что не можете слушать на уроках!

— У меня важное дело в ноосфере, — ответил Рэй. Самую настоящую правду, между прочим, ответил. Но Бельская почему-то только что не задымилась от злости.

— В ноосфере! — вскипела она, — В ноосфере! А оценки ты собираешься тоже зарабатывать в ноосфере? Впрочем, судя по классному журналу за прошлый год, именно что так и собираешься. Одни отлично по