На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

той самой марионеткой ролями. Будет ли так, бог весть, однако и послушно дёргаться и говорить, что требуется под их диктовку, я не собираюсь.

Закончив совещание в ратуше, я обычно отправлялся с Ходкевичем инспектировать нашу пока ещё весьма скромную армию. Пока ей была лишь сотня наёмников-шотландцев под командованием сурового капитана Каннингема — все при тяжёлых мушкетах, в крепких колетах и с обязательными беретами на голове. Никаких юбок, к слову, шотландцы не носили, все как один красовались шерстяными штанами непривычного кроя, кое у кого расцветка их совпадала с цветом берета, но как я понял это не было обязательно. Их унтера учили спешно набранных по деревням выбранцов,[1] и дело шло у них туго. Конечно, крепостное право в Литве было не таким жестоким, как в коронных землях, где из несчастных крестьян выжимали все соки, однако с каждым годом, прошедшим после Люблинского сейма, их положение становилось всё хуже и хуже. И потому в лановые, иначе называемые выбранецкими, роты набирать людей было очень сложно. Как и в посоху у нас, туда отправляли одного человека от скольки-то дворов, хотя здесь мерилом были ланы земли, отсюда и название. Конечно же, отправляли далеко не лучших. Часто приходили натуральные дурачки, кто и подтереться сам не умеет, как он выживал в деревне, непонятно. Но куда чаще встречались горькие пьяницы, их легко опознать по опухшим с похмелья лицам и равнодушному по всему взгляду, правда, среди них иногда попадались весьма интересные персонажи, кто до того как спиться был первоклассным столяром, плотником или, к примеру, кузнецом, и дело в посошной рати, где добраться до спиртного сложно, им всегда находилось. Такие после возвращались в родную деревню и брались за дело, хотя иные снова быстро тонули в чарке с водкой. Ну и конечно же крестьянская община отправляла записных бузотёров, от кого спасу не было всем, таким только бы кулак о чью-нибудь рожу почесать. С ними как раз оказывалось проще всего, и для воинской науки такие подходили как нельзя лучше. Ведь унтерский кулак всегда тяжелее, да и бить он умеет так, что после не встанешь, хочешь — не хочешь, а учиться придётся. Вот из такого теста пытались слепить для нашего войска пикинеров шотландские унтера.

Мы с Ходкевичем проводили довольно много времени на плацу за городскими стенами, где выбранцы вместе с шотландцами отрабатывали построения, марши и взаимодействие. И выглядело это пока не слишком красиво, правда, от набранных из посохи пикинеров, которых тренировали в моём войске наёмники Делагарди, отличий было немного. Конечно же, никаких голубых мундиров, пищалей, сабель и тем более секир у выбранцов не было. Мундиры правда уже шили, о чём позаботился Ходкевич, а вот из оружия у них имелись только длинные тяжёлые пики, с которыми они и шагали, целыми днями отрабатывая манёвры.

— Это весьма необычно, — качал головой гетман, глядя на старательно топчущих утрамбованный ногами снег выбранцов. — Никогда прежде у нас в войне не было пеших копейщиков, разве что при Болеславе Храбром или Генрике Благочестивом. Прежде никому и в голову не приходило, что в бою надо полагаться на пехоту, а не конницу. Разве только при осадах они нужна, чтобы рыть.

— Совершенно верно, Ян Кароль, — кивнул я. — Главной силой всегда была конница, и вы сколько раз говорили, что нам в этом не сравниться с Короной. Даже если не считать гусар, которых там больше и вооружены они лучше.

— То же касается и панцирных казаков, — заметил Ходкевич. — В Коронных землях их набрать куда проще, литовская шляхта победнее и много кто не может себе даже меринка[2] позволить.

— Вот потому их и надо набирать в пехоту, — решительно заявил я. — У мадьяр не считается зазорным воевать пешим, потому и литовским шляхтичам, кто не может себе никакого мерина позволить, надо идти в пехоту. Из них мы наберём офицеров, чтобы и дальше учили выбранцов. В кавалерии нам коронную армию не превзойти, даже не приблизиться, так вы мне говорили, и я не спорю с этим. Потому нужно искать другие способы борьбы с врагом, и пехота, как я это вижу, наилучший выбор. У нас достаточно времени, чтобы подготовить первые роты до весны, когда с окончанием распутицы, на нас двинется коронное войско.

Мы все отлично понимали, что собираемую для нового похода на Москву армию Сигизмунд обязательно двинет в Литву, как только вальный сейм объявит о расторжении Люблинской унии. И тогда начнётся настоящая война с сильным, отлично мотивированным противником. Ещё более жестокая, нежели недавняя с Русским царством, потому гражданская война всегда такова. Здесь не щадят ни правых ни виноватых, убивают без счёта и творят, подчас, такие зверства, каких на чужой земле себе не позволяют. Просто потому что сражаются с теми, кого знают, с кем возможно не так давно дрались бок о бок. Даже в этот век, когда к таким вещам относятся куда спокойнее, многим нужно основательно накрутить себя, взрастить внутри побольше ненависти, иначе как рубить кого-то, кто тебе жизнь спас, кто делил с тобой последний кусок хлеба и чарку на привале, с кем грелся у одного костерка. Без ненависти тут никак не обходится, а уж взрастив её в себе, сложно сдержаться и выпускать этого беса только в бою. Вот и страдают все, кто под руку попадётся.

— Стоит помнить, что вальный сейм, — резонно возразил мне Ходкевич, — может и не проголосовать так, как нам нужно.

Об этом все мы старались не говорить, и если уж заговаривали, то чтобы остудить пыл оппонента. Вот как Ходкевич сейчас. В этом случае все мы со своим заговором попросту сядем в лужу. Устроили бог весть что, а на деле — литовская магнатерия и шляхта просто откажется поддержать нас, не такую уж большую кучку заговорщиков. Ещё чего доброго повяжут прямо на сейме и отправят в Варшаву. Но если так случится, значит, мы этого заслужили — своей самонадеянностью и глупостью, расплачиваться за которые приходится по самой высокой цене.

— Думаю, дело с Острожским, — ответил я, — покажет, готовы ли остальные выступить против короля.

Ходкевич кивнул, и словно подтверждая мои слова, шотландцы грянули слитным залпом. Утоптанный плац заволокло пороховым дымом, в это облако унтера тут же погнали выбранцов. Шеренги пикинеров, едва научившихся ровно стоять, поплыли и унтера срывали голос да то и дело пускали в ход крепкий кулак, чтобы придать строю хоть какое-то подобие порядка.

— Надо набрать казаков, — посоветовал Ходкевич. — Они, конечно, не стойки, зато неприхотливы да и вооружение у них своё.