Ревизор: возвращение в СССР 30 - Серж Винтеркей

— И всё? — удивился я, разливая нам по полрюмки. — Давай, за твоё освобождение.

Он с готовностью выпил свою.

— Просто выпустили и всё? Завтра на работу? — уточнил я, готовясь к решающему вопросу про вербовку и наблюдая за его реакцией. — И что, даже ничего не потребовали взамен?

— Нет, слава богу, я так этого опасался! — проговорил он с явным облегчением. — Мне же и так теперь надо как-то мужикам объяснить, что не буду больше идти… Не в ту сторону агитации, так сказать.

— Каким ещё мужикам? — заинтересовался я, отметив про себя, что он вполне искренне обрадовался, что ни на что такое подписывать его в КГБ не пытались. Занимательный, конечно, факт и интересный.

— Да у нас своя компания, — ответил Виктор. — Пытаемся мои сочинения на нормальную музыку положить…

— Как интересно, — оживился я. — Так что получается, у тебя и группа своя уже есть?

— Ну как группа? — смутился Виктор. — Ударник и бас-гитарист.

— Круто! — искренне восхитился я. — И что, ты сомневаешься, что они примут твою метаморфозу?

— Конечно, сомневаюсь, — посмотрел на меня Еловенко так, как будто я простых истин не разумею.

— Друзья, а тем более соратники — это, конечно, очень серьёзно, — заметил я. — А вот скажи… Если ты напишешь песню про героев войны для выступления на заводе Девятого мая, неужели они откажутся тебя поддержать?

— Нет! Конечно, не откажутся, — уверенно ответил он. — Это святое.

— Вот! Напиши, тогда, пожалуйста, песню про женщин-фронтовиков. У меня бабуля всю войну на полуторке проездила. А её подруга близкая снайпером была…

— Вот это женщины! — с уважением кивнул он и поднял свою рюмку.

— Давай, дружище, и постарайся, чтобы твоя команда тебя поддержала. И мы устроим вам выступление на ЗИЛе. Помни, главное — содержание, а если это будет ещё и современно звучать и пользоваться одобрением у молодёжи, то может получится потенциальный шлягер. С которым не стыдно потом податься будет и на центральное телевидение, когда придет время. Сечёшь?

— Ну, да, — снова напряжённо вглядывался он в меня. Видимо, решил, что я сказку ему рассказываю…

Тут пришла мама и, с подозрением посмотрев на нас, скрылась в нашей спальне. Ирина Леонидовна не спешила покинуть нашу квартиру, сдав маме свой пост. Видимо, они обсуждали появление Виктора у нас. Ну да, он уж прославился, так прославился. Пока что, правда, сугубо печально.

— Вряд ли кто-то посмеет запретить прославление героев и отечества, в каком бы виде это не преподносилось. Понимаешь?

— Угу, — кивнул он.

— Я примерно представляю себе, в каком стиле вы работаете, это, скорее всего, рок, он не всем, конечно, нравится. И, если ты хочешь выйти за рамки подпольной рок-группы, — решил я сразу брать быка за рога, пока Еловенко охотно слушает, — надо учиться приспосабливаться. Чтобы преодолеть бюрократическое сопротивление, нужно смягчить первые ваши композиции смешением стилей. Это сгладит общее впечатление, и не вызовет однозначное отторжение у людей, принимающих решение — кого казнить, а кого помиловать. А у нас кто принимает решения? Как правило, молодежи там нет и им нравится совсем другая музыка. Надо это учитывать.

— Это как?

— Ну, смотри: куплет лирический, допустим, в песне о женщинах-фронтовиках в начале. Поётся о молоденькой девушке, у которой вся жизнь впереди, учёба в институте, любимый человек. И вдруг война. Жёсткий припев, как есть, хард-рок. Тут это вполне уместно — трудно придраться. Война — это боль, это шок, это крик души, это как наждаком по коже. Затем опять лирический куплет: она получает треугольник от любимого. А через несколько дней приходит вдогонку письмо от его родных, что получили похоронку. И опять хард-рок, всё, что осталось в жизни, это громить врага… И она идет воевать в действующую армию. Опять не придерешься — тема мести за порушенную любовь захватчикам, и где — на войне, тут должен быть надрыв. А потом май сорок пятого, Победа. Непривычная тишина, соловьи, девушка возвращается домой… И в конце что-то мощное, патриотическое, воодушевляющее. Вроде и хард-рок, но сугубо о том, как любимая Родина как феникс из руин встаёт… Стройка, работа восстановленных заводов. Гул молотов, шум мартеновских печей. Подберешь нужный смысловой ряд в словах — стройка и заводы связаны же с шумом — логично вполне будет звучать…

— Я понял, — горящими глазами посмотрел на меня Виктор.

— С лирическими партиями вам Ромка Малинин поможет, если сами не вытяните, — добавил я.

— Малина?

— Малина, Малина… Неужто он не сказал, что серьезно этим делом занимается? У него своя группа на заводе.

— Сказал, но я не понял, думал, просто с гитаркой посиживает иногда… Скромничал, значит.

— Сугубо между нами повторю — у тебя таланта через край. Только не зазнайся и не при больше через непроходимую чащобу, когда рядом удобная дорога есть. И помни о том, что главная беда музыкантов — алкоголь. Любой талант можно водкой или коньяком сжечь. Если серьезно творчеством займешься, чтобы со временем перейти из сторожей в признанные музыканты, хобби заведи какое-нибудь вместо выпивки. Модели самолетов клей, да хоть вязанием увлекись, нужно что-то, что будет нервы успокаивать после мощной энергетики концерта. И остерегайся подхалимов — сколько талантливейших людей они споили! Всего-то чтобы хвастаться, что регулярно бухают в компании такого-то… Им, понимаешь, это для поднятия самооценки надо. А они же к тебе сплошным потоком пойдут, едва ты популярным станешь… Помни, это твой главный враг!

— Спасибо! За всё спасибо, — протянул он мне руку.

— Да пожалуйста, — улыбнулся я. — Не забудь на выступление пригласить.

— Само собой!

— И лучше две песни для первого выступления сразу готовь. Если первая композиция народу зайдёт, сразу и вторую исполните. Для закрепления успеха.

— Понял.

— И не пренебрегай мнением начальства. Проси прослушать вас заранее. Скажут что-то поменять в тексте, поменяй для официальных выступлений, хуже не будет. А на квартирниках уже будешь петь, как хочешь.

Он ещё долго благодарил меня. Поговорили по душам, и вся его прежняя спесь куда-то улетучилась. Он меня ещё и обнял на прощанье.

Хотел было пригласить его завтра на выступление наших на ЗИЛе, но потом передумал. Несвоевременно. Пусть, лучше, со своей работой разбирается. А то его и так неделю там не видели.

Ну, посмотрим,