Ревизор: возвращение в СССР 30 - Серж Винтеркей

Ионов дал мне телефон председателя месткома Куприянова, так что я нашел телефон-автомат и набрал его, извинившись, что так рано приехал. Он немедленно велел мне идти к нему.

Олег Матвеевич оказался полным человеком среднего роста, лет под пятьдесят. Улыбчивый и обаятельный. Как только меня увидел, так сразу и заявил, что я у них ещё ни разу не был.

— Согласен, не помню такого, — пожал я протянутую руку и представился.

— Ну, тогда пойдёмте. Я вам сейчас такое покажу!

И он привёл меня в горячий цех, где плавили стекло, отливали его в цветные листы, дробили на квадратики и делали мозаичные листы, которые они называли коврами. Смотрел на процесс изготовления как заворожённый. Честно сказать, и не подозревал, что в Москве есть такое эффектно выглядящее производство.

— Пойдёмте, пойдёмте, товарищ лектор, — требовательно потянул Куприянов меня за локоть. — А то не успеем всё осмотреть.

— А это ещё не всё? — ошалел я.

— Декоративные панно ещё интереснее.

У них там оказалась целая художественная мастерская. Панно были большие и маленькие. Прозрачные витражи и непрозрачные гигантские настенные изображения для каких-то учреждений. Их отливали кусками.

— Вот это да, — почувствовал я гордость за страну. — Богата земля наша талантами.

— Это всё исключительно разработки нашего коллектива, — подлил масла в огонь Олег Матвеевич.

Лекцию начал с выражения своего искреннего почтения и уважения к тому, что собравшиеся в зале люди делали. Поделился своими впечатлениями от их работ.…

Заметил, что они начали переглядываться между собой. Похоже, для многих собственная работа давно превратилась в рутину и только мои слова заставили задуматься о том, какая красота выходит из-под их рук.

Тема лекции была про советское образование. Привёл несколько цифр из методички, быстро прошёлся по основной программе, добавил сравнения как у нас, и как у них, и вернулся к данному конкретному предприятию. Предложил им в конкурсах со своей продукцией участвовать.

— У вас очень высокий художественный уровень продукции, вам надо и в международных конкурсах принимать участие, — убеждал их я.

— Ну вы и наговорите, товарищ лектор, — задорно выкрикнул женский голос откуда-то из середины зала.

— А вы попробуйте, — улыбнулся я. — Попытка — не пытка. А я про вас статью напишу, если победите. Как получите какой приз, сразу ко мне и обращайтесь, я свой телефон оставлю Олегу Матвеевичу.

Вопросов не оказалось, но галдели долго. Куприянов, поднявшись ко мне, объявил лекцию оконченной и повёл к себе в кабинет.

— А насчёт статьи, — помявшись, начал он, — что вы имели в виду?

Показал ему своё журналистское удостоверение.

— И что, правда напишите?

— Про победителей международного конкурса? Да с удовольствием напишу! — заверил я его.

— Ну, надо попробовать, — заёрзал он на стуле и попросил мой телефон.

Выходили мы с ним через проходную вдвоём. Он мне принёс стекло для кухонной двери, завёрнутое в несколько слоёв обёрточной бумаги. Уж не знаю, что там изображено, но, наверняка, что-то очень красивое. Захотелось сразу и развернуть, но решил до дома потерпеть, а то люди трудились, заворачивали… Да и не разбить бы…

Глава 12

Москва.

Не стал рисковать и везти витраж в общественном транспорте, вызвал себе такси. Мы с водителем аккуратно уложили его сзади на сиденье и придавили моим портфелем для надёжности.

Дома была только Ирина Леонидовна. Распаковал витраж и мы с ней хором ахнули. Во-первых, это был шедевр. А во-вторых, он невероятно хорошо вписывался в наш интерьер. Сюжет картинки предельно простой: зима, деревья в снегу и снеговик с красным носом-морковкой. Но, учитывая, что у нас фартук на кухне выложен красно-белыми плитками, это просто попадание в яблочко!

— Ирина Леонидовна, сегодня установить этот витраж уже не успею. Завтра займусь. Не говорите Галие, пожалуйста, — попросил я. — Хочу ей сюрприз сделать.

— Хорошо, Паш, как скажешь, — улыбнулась наша няня. — Где ж ты его взял?

— Мне сказали, что это из студенческих работ… Правда, не представляю, где у нас таких специалистов могут готовить?

— Ну, где-то же да готовят, — взглянула она с откровенной завистью на меня, когда я тащил витраж к себе в кабинет, чтобы спрятать где-нибудь на шкафах.

Вернулся как ни в чём не бывало на кухню и сел ужинать. Минут через пятнадцать раздался звонок. На пороге стоял Линин Трубадур. Какой-то непривычно смирный и тихий. А то он же обычно с гонором, как польские паны накануне первого раздела Речи Посполитой…

— Тебя выпустили⁈ — вырвалось у меня от неожиданности. — Поздравляю.

И только тут я заметил у него бутылку коньяка в руках. Понятно… благодарить пришел. Похоже, придётся сегодня пить, хоть и не планировал вовсе… Но придется, не ставить же мне принесенную бутылку в шкаф, а ему чаю наливать, мы же не в Германии, где такие скупердяи живут. Ну и мне же надо попытаться ему мозги вправить, а он наверняка весь на нервах после камеры. Вон, сколько тот же Шанцев после нескольких дней в камере чудил… Чай точно не вариант.

Показал ему на табурет у стола на кухне. А сам быстро повытаскивал из холодильника, всё, что хоть чуть-чуть годилось на стол, выставил две пузатых рюмки и сел напротив него.

— Ну, рассказывай, — потребовал я, вскрывая бутылку очень приличного коньяка, что он принёс. Не поскупился парень. И как деятель культуры, не с водкой пришел, очень характерно для творческой братии… — Как там? Что было?

— Погоди… Вначале спасибо хочу сказать. Что Лину в беде не оставил, когда все остальные морду кирпичом сделали. Что подсказал ей, как меня вытащить. А мы ведь не то что не дружили, а даже и цапались… Не ожидал, спасибо!

— Хочешь честно отвечу, почему помог?

— Ну, давай, — напряженно ответил он.

— Талант у тебя. Жалко, если он пропадет вот так глупо. Ну и Лину тоже было жалко. Очень хочется, чтобы все у вас сладилось. Ты же серьезно в отношении нее настроен?

— Обижаешь, конечно! — напряжение как возникло, так и исчезло, моя аргументация была сочтена им разумной, и принята.

— Ну, тогда рассказывай, что и как там было…

— Да что было? Кормили три раза