Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

бы каждый на моём месте, — произнёс я спокойно, но твёрдо, не отводя взгляд.

Губы майора едва дрогнули — что-то вроде улыбки.

— Старшина Глухов в казарме № 2. Через десять минут доложить о прибытии.

— Есть.

Я развернулся и пошёл на выход. Но уже у двери голос Ермолова остановил меня:

— И, Громов… — Он стоял возле шкафа и смотрел на миниатюрную модель Як-18 на полке. — Тот самолёт вы посадили не только из-за навыков. Там был расчёт. На миллиметры. — Он провёл пальцем по крылу модели. — Здесь расчёт будет на секунды.

— Значит, придётся считать быстрее, — криво улыбнулся я.

Майор кивнул, возвращаясь к картам:

— Удачи. Она вам понадобится… Курсант.

После разговора с майором я вышел из штаба и направился искать казарму номер два. Территория училища была огромной, и я с трудом ориентировался в этих лабиринтах асфальтированных дорожек и однотипных зданий.

Наконец, заметив группу курсантов, я подошел к ним:

— Товарищи курсанты, не подскажете, где находится казарма номер два?

Один из них, постарше, с сержантскими погонами, указал направление:

— Прямо по этой аллее до перекрестка, потом налево. Не промахнетесь, там еще вывеска есть.

— Спасибо, товарищ сержант!

Через пять минут я уже стоял перед массивными дверями казармы. На входе дежурный проверил мои документы и направил меня в роту.

Старшина Глухов оказался невысоким, приземистым мужчиной лет сорока с седыми висками и острым взглядом.

— Товарищ старшина, курсант… — начал я, но он перебил:

— Знаю, знаю. Тот самый герой, о котором в газете писали, — отозвался он с ворчливыми нотами в голосе.

Интересно, сколько ещё раз мне припомнят эти газеты. Глухов вдруг усмехнулся:

— Ишь нахмурился. Ладно, — он почесал затылок. — Завтра с утра на склад за обмундированием сходи. Портной цех на территории, там подгонят всё по фигуре.

— Есть, товарищ старшина!

— Далее, — продолжил он. — В казарме свои порядки. Подъем в шесть, отбой в десять. Форма должна сиять, как начищенный пятак.

— Так точно!

— Вот и славно. А теперь иди в портной цех, пусть обмерят тебя. Форма должна быть как влитая.

— Есть!

Я развернулся и четким строевым шагом направился к портному цеху. Старшина, похоже, был тем еще добряком, но я чувствовал, что за его внешней шутливостью скрывается суровый и опытный наставник.

В портном цехе, как оказалось, меня уже ждали. Мастер, пожилой мужчина с наметанным глазом, быстро снял мерки и сказал, что к завтрашнему дню форму подгонят.

Он говорил ещё о чести и достоинстве, о том, что форму нужно беречь и так далее. Я слушал вполуха, потому что мысли мои вертелись вокруг моего дальнейшего обучения в училище. Крутов был прав, здесь не очень рады «блатным». Что ж, я и не ждал, что будет легко и просто. Ну а в своих навыках я уверен более чем.

На обратном пути я встретил того самого сержанта, который показал мне дорогу:

— Ну как, живой еще? — спросил он с улыбкой.

Улыбка у парня была настолько располагающей, а глаза лучились таким искренним участием, что я ответил ему взаимной улыбкой:

— Живой, товарищ сержант!

— Значит, не зря о тебе в газете писали.

Улыбка моя слегка померкла — снова газеты. Парень рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Держись! Ты это ещё не раз услышишь.

— Да уж представляю, — немного ворчливо проговорил я.

— Им быстро надоест. Вот увидишь. Кстати, если что — обращайся, я в вашей роте старшиной служу.

С этими словами он пошел по своим делам, а я направился в казарму, где мне предстояло найти свое место и начать новую жизнь. Жизнь, которая, как я знал, приведет меня к звездам.

Глава 14

Казарма встретила меня гулкой тишиной, нарушаемой лишь тиканьем часов над входом. Полуденное солнце золотистыми лучами скользило по безукоризненно заправленным койкам — одеяла лежали ровно, будто выверенные линейкой. Воздух пах хлоркой и едва уловимым ароматом свежего льняного масла. Наверное, деревянные поверхности в казарме обработали совсем недавно, потому что во время моего прошлого визита этого запаха я не чувствовал.

Я прошёл внутрь и наткнулся взглядом на график дежурств, висевший на стене под стеклом. Машинально пробежался по списку. Напротив сегодняшней даты красовалась фамилия «Серов». Мой взгляд выхватил у дальней стены стол, за которым, судя по всему, сидел дежурный — щуплый черноволосый парень с острым носом. Полагаю, это и был тот самый Серов. Он склонился над журналом, что-то старательно записывая, и лишь изредка поглядывал на старомодные часы-ходики с маятником, висевшие рядом.

— Сергей Громов?

Голос прозвучал слева. Я повернул голову и увидел русоволосого парня в гимнастёрке с глянцевым комсомольским значком — на эмалевом фоне выделялся профиль Ленина и аббревиатура «ВЛКСМ». Он поднимался из-за стола, отодвигая в сторону раскрытый журнал «Крылья Родины» — популярное в лётной среде издание с самолётом МиГ-21 на обложке.

— Он, — ответил я.

— Отлично! — Парень улыбнулся, вставая из-за стола. Его рука машинально потянулась поправить комсомольский значок, съехавший на груди. — Я Степан Зотов, комсорг группы. Тебя ждал.

Он шагнул ко мне, протягивая руку. Ладонь его оказалась шершавой, как наждачная бумага.

— Зови просто Стёпа. Ты ведь тот самый Громов, который в ноябре на показательных выступлениях с убранным шасси сел?

Этот вопрос я ожидал услышать и даже знал наперёд, о чём ещё он спросит. Наверняка попытается сравнить мои слова с газетными статьями. Любопытно, сам решил поговорить на эту тему или надоумил кто?

— Тот самый, — кивнул я, слегка приподняв уголки губ в вежливой полуулыбке. Голос мой звучал ровно, будто я комментировал погоду. — Но если интересны подробности, готов поделиться ими после занятий.

Я поправил складку на рукаве гимнастёрки. Этот жест я отточил ещё в аэроклубе во время интервью. Он позволял сохранить паузу, не нарушая контакта с собеседником.

— Конечно хочу, — блеснули любопытством глаза Зотова. — Ну и как, не страшно было? — в его голосе я с удивлением уловил неподдельный интерес.

Возможно, я ошибаюсь и парню на самом деле интересно было послушать, что произошло на показательных выступлениях. Или конкретно в его случае смешалось всё вместе: и личный интерес, и чьё-то задание.

— Страх появляется, когда не знаешь, что делать. А когда знаешь — уже не страшно, — я ответил спокойно, даже немного отстранённо.