Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

class="p1">В коридоре второго этажа было тихо. Из-за двери с табличкой «Нач. политотдела» доносился глухой голос, диктующий что-то машинистке. Я сел на деревянную скамью рядом с бюстом Ленина, поправил воротник гимнастёрки. Напротив висело расписание политзанятий, где первой строкой значилось: «25.01.65 — Лекция 'Роль ВЛКСМ в освоении космоса».

Мне стало любопытно, что именно там будут говорить о космосе. Оставив зарубку в памяти, я принялся ждать, когда меня пригласят в кабинет. Наконец, дверь беззвучно открылась и оттуда вышла средних лет женщина с аккуратным пучком русых волос. Она поздоровалась со мной и вышла в коридор.

— Заходите, — произнёс седовласый подполковник, не поднимая головы от бумаг.

Я встал и вошёл внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. Кабинет поражал аскетизмом: стол с зелёным сукном, этажерка с уставными документами. На стене висела карта мира, где страны НАТО были закрашены тревожным красным. Чуть левее висел портрет Ленина, а под ним красовался плакат: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

— Садитесь, товарищ Громов. — Карякин снял очки, протёр стёкла платком. — Документы, — протянул он руку, и я положил папку на стол перед ним.

— Расскажите о себе, — произнёс замполит, открывая папку с моим личным делом.

— Родился в обычной советской семье, — я сел поудобнее и начал свой рассказ. — Отец — инженер на заводе, мать работает на почте кассиром. Окончил московский аэроклуб имени Чкалова досрочно, имею более ста часов налёта. Участвовал в показательных выступлениях, где лично товарищ Брежнев наблюдал за моим полётом.

Карякин поднял глаза, внимательно посмотрел на меня:

— И как же вы, товарищ Громов, видите своё будущее в рядах Советской Армии?

— Вижу себя защитником неба Родины, — ответил я твёрдо. — Готов отдать жизнь за идеалы коммунизма и светлое будущее нашей страны.

Карякин хмыкнул и начал неспешно перелистывать страницы моего личного дела. Его лицо оставалось непроницаемым, но временами я замечал, как едва вздрагивала его бровь — будто отдельные строки цепляли особенно сильно или удивляли. О том, что именно заставило подполковника проявить мимолетный интерес, я мог лишь строить догадки.

— Интересная биография. Московский аэроклуб, внеочередное зачисление… — Он откинулся на спинку кресла, сложив руки домиком. — Скажите, а почему именно Кача?

Вопрос повис в воздухе, как дым от папиросы.

— Качинское училище — кузница настоящих советских асов, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — Здесь готовят не просто лётчиков, а защитников неба нашей Родины.

— Монинское училище тоже готовит защитников, — парировал замполит, постукивая карандашом по столу. — С вашими связями могли бы и туда попасть.

— Связи — это хорошо, — я выдержал паузу. — Но я хочу учиться там, где готовят настоящих бойцов. Где традиции не на бумаге, а в крови каждого курсанта.

Замполит подался вперёд, его взгляд стал пронзительнее.

— И что же, по-вашему, делает Качу особенной?

«Сейчас самое главное — не переиграть», — подумал я и начал говорить то, что уже не раз продумывал на подобный случай:

— История училища говорит сама за себя. Здесь учились Герои Советского Союза, здесь формировались целые поколения защитников неба. Качинцы всегда были на острие — будь то война или мирное время.

— Любопытно, — замполит снова открыл папку и принялся листать страницы. — А как вы относитесь к текущим событиям в мире?

К этому вопросу я тоже был готов. Поэтому ответил практически не раздумывая:

— СССР — это страна, которая показывает всему миру пример мирного освоения космоса. Мы не просто летаем в космос — мы делаем это во имя прогресса всего человечества.

— И как же вы планируете внести свой вклад? — в голосе замполита появились стальные нотки.

И снова тонкий момент, где важно было не перегнуть и не выставить себя восторженным мечтателем, который витает в облаках, а реального положения дел не видит.

— Я планирую стать лучшим в своём деле. Защищать небо Родины, быть примером для младших курсантов. И главное — никогда не забывать, что мы служим не за звания и награды, а за идеалы, за будущее нашей страны.

Замполит помолчал, продолжая изучать моё личное дело.

— А что вы думаете о международном положении?

Я расслабленно откинулся на спинку стула. Этот вопрос стал своеобразным маркером, что собеседование прошло успешно.

— США пытаются нас обогнать в космосе, но мы показываем всему миру, что можем сделать это мирным путём. Наши космонавты не просто летают — они совершают научные открытия, работают на благо всего человечества.

— Хорошо, — замполит закрыл папку. — У меня больше нет вопросов. Можете идти.

— Есть идти! — я поднялся, чётко развернулся и направился к выходу.

Выйдя из кабинета Карякина, я приостановился у бюста Ленина, мысленно отмечая, что разговор прошёл гладко. В кармане гимнастёрки я нашарил листок со списком учебной литературы. Нужно зайти в библиотеку до вечернего построения. Чем раньше возьму учебники, тем больше времени будет на подготовку.

Я свернул в сторону библиотеки, размышляя о том, что строгий распорядок училища не оставлял места импровизациям, и малейшее отставание могло аукнуться мне в будущем. Мысли прервал приглушённый гул голосов из-за угла.

— Ты что, сопляк, думал, можешь халтурить? — раздался хрипловатый бас.

Я замедлил шаг, заглянув в нишу у лестницы. Двое крепких парней — по виду старшекурсники — теснили щуплого курсанта, прижимая его к стене. Тот, стиснув зубы, выпрямился и попытался возразить:

— Я не ваш денщик! Чистите свои сапоги сами!

— О, боец выискался! — первый старшекурсник, широкоплечий блондин со шрамом через бровь, толкнул его плечом. — Вчера вечером тебе ясно сказали: чтобы к утру всё блестело! А ты что?

— Из-за тебя старшина нас на построении отчитал! — второй, рыжий, с начищенной до блеска пряжкой ремня, ткнул пальцем в грудь парня. — Теперь будешь знать, как обязанности игнорировать!

Дальнейшее развитие событий мне было ясно. Поэтому я не стал дожидаться развязки, а направился к этой троице. Рыжий занёс руку для подзатыльника, но я уже успел встать между ними и щуплым пареньком, перехватив запястье старшекурсника железной хваткой.

— Товарищ старший курсант, — проговорил я спокойно, но с ледяной чёткостью, — вы нарушаете пункт 17 Устава внутренней службы, где говорится, что курсант обязан содержать обмундирование в исправности и чистоте, не перекладывая сию обязанность на других. И, если мне память не изменяет, статья 23 того же Устава запрещает унижение подчинённых или младших.

Блондин остолбенел,