Княжна Разумовская. Спасти Императора - Виктория Богачева

заплаканная Соня, и я вдруг почувствовала теплое жжение в груди. Приятно было вернуться в место, где хотя бы одна живая душа за меня искренне беспокоилась. Где моего возвращения ждали.

— Варвара, отдыхай, набирайся сил. Поговорим за вечерним чаем, — сказала Кира Кирилловна и удалилась.

Я же попросила наполнить ванну горячей водой и просидела в ней, пока не замерзла, пытаясь стереть с себя проклятую дуэль и проклятый день наедине с ротмистром.

Мне предстоял очень длинный вечер. И разговором с тетушкой он не ограничится.

Глава 25

Чай нам впервые подали в будуаре, примыкавшем к спальне Киры Кирилловны. Обычно стол накрывали в малой гостиной, так что в покоях тетушки я оказалась впервые.

Ее комнаты были выдержаны в приглушенных тонах: стены обтянуты тяжелыми темно-бордовыми обоями, украшенными золотыми вензелями. Окна были задрапированы плотными бархатными шторами, их массивные складки почти полностью блокировали дневной свет.

В центре будуара стоял изящный стол из темно-красного дерева с фарфоровым сервизом для чаепития, а над ним свисала тяжелая люстра с хрустальными подвесками, отбрасывающая мягкий, мерцающий свет.

Я села на стул с высокой спинкой, обитой темным бархатом, и сразу же принялась разливать чай. Очень хотелось занять чем-то руки.

Кира Кирилловна, по-прежнему во всем черном, смотрела на меня, по-птичьи склонив голову к правому плечу.

— Что хотел от тебя ротмистр Бегичев? — она перешла сразу к делу.

Я сглотнула комок неприятных воспоминаний и сжала в ладонях фарфоровую чашку с позолоченным краем.

— Чтобы я призналась в похищении отца. А лучше — сразу в убийстве, — жестко ответила я, и тетушка скривилась — мрачная шутка пришлась ей не по нраву, но делать замечание не стала.

Пожевав губы, она чопорно потянулась за чаем.

— Как он пропал? Я ничего не знаю... я уехала тогда, чтобы отговорить князя Хованского от дуэли...

Идиотка!

Боль и обида хлестнули изнутри, и я вновь подавилась собственным выдохом. Пришлось замолчать и переждать, пока разъедающий душу спазм схлынет.

Кира Кирилловна смотрела на меня слишком уж понимающе.

Но я себя сдерживала.

— В ту ночь сразу после бала и всех этих... событий, — она витиевато взмахнула ладонью, пытаясь подобрать подходящее слово, — Алексей уехал на службу. Такое происшествие как раз накануне визита Государя! Надеялся, верно, как-то все уладить. Ведь он был обязан доложить Государю о дуэли и о том, что в ней замешана ты.

— Я ни в чем не была замешена, — я мгновенно огрызнулась. — Граф Перовский хотел только одного: подставить князя. А проще всего до него было добраться через меня.

— Я знаю, Варвара, — мягко перебила меня Кира Кирилловна. — Я... возможно, мои суждения о твоей виновности были слишком поспешны. Я напрасно тебе их высказала.

Я вскинула брови.

Это она так мудрено извинилась?..

— Поезд Государя ждали к полудню, твой батюшка должен был прибыть на вокзал к одиннадцати ровно... Он никогда не опаздывал, ты же знаешь, поэтому уже в десять минут двенадцатого его хватились… — она замолчала и мелкими глотками отпила чай.

Нелегко было рассказывать о таких событиях. Я ее прекрасно понимала. У меня тоже к горлу подступала тошнота всякий раз, как я вспоминала ротмистра... Его блеклые, рыбьи глаза. Усмешки и ужимки. Смрадное дыхание на моем лице...

— В общем, пока суть да дело, прибыл Императорский поезд. Московский Генерал-губернатор встречать Государя не явился. Уже величайший скандал. А потом в кабинете нашли застреленным адъютанта* Алексея... Окно выбито, а его самого нигде нет, — из ее плотно сжатых губ все же вырвался гортанный стон, и Кира Кирилловна поспешно поднесла ко рту ладони.

— А Государь?.. — шепотом переспросила я, пытаясь осознать услышанное.

— Его Императорское Величество отказался уезжать, — вздохнула тетушка. — Пока не будет найден твой отец. Они же вместе воевали тогда… и Алексей всегда был обласкан Государем.

— Но это же опасно! Если эти люди — кем бы они ни были — смогли похитить генерал-губернатора, то от них можно ждать чего-угодно!

— Твой брат тоже пропал, — совсем иным голосом сказала Кира Кирилловна. — Никто его не видел после бала. Даже раньше. Он пропал еще до дуэли.

— Я знаю. Ротмистр считает, что мы с ним в сговоре.

— Petit homme méprisable! (маленький презренный человек)! — выругалась она с глубокой страстью и пылом. — Я дойду до графа Меренберг!

— Он надеялся стать высокородием, — припомнила я его карьерные потуги.

— Со свиным рылом в калашный ряд полез! — фыркнула тетушка, показав, что прекрасно ругается на обоих языках. — Для него чин коллежского регистратора* станет недостижимой мечтой, когда я закончу рассылать свои письма!

— Но не он подписал приказ арестовать меня, — тихим голосом произнесла я и поднесла к губам чашку.

Кира Кирилловна осеклась и посмотрела на меня искоса.

— Здесь был страшный переполох, — медленно начала она, тщательно обдумывая каждое слово. — Князь Хованский ведь доверенное лицо начальника третьего отделения в Москве. Его нигде нет, он на дуэли, и никто не знает ее исход. Граф Каховский — его секундант — также отсутствует. Твой отец пропал, Государь задает вопросы, конечно, он сильно гневался… Головы и чины не полетели пока только чудом, — и она перекрестилась.

— Стало быть, Георгий Александрович ни в чем не виноват? — иронично спросила и с громким стуком вернула чашку на стол. — Он поступил подло.

— Но я не позволю поступить ему еще подлее. Не позволю расторгнуть вашу помолвку.

Я моргнула и посмотрела на Киру Кирилловну, которая неверно поняла мое замешательство.

— Варвара, твой отец пропал, и один только Бог знает, где он, что с ним. Твой брат... — она перекрестилась и махнула рукой. — Коли подозрения в отношении него оправдаются... его лишат титула, всех прав и сошлют в глухую тайгу, если не хуже, — вновь перекрестилась. — Если случится самое худшее, ты не сможешь наследовать своему отцу. Все вернется в казну. Земля, поместье, этот особняк. Все.

Ее слова резали словно по живому.

Если отец умрет, а Сержа осудят как государственного преступника, я окажусь на улице. Голая и босая — и выражение в моем случае было далеко не фигуральным.

— Он расторгнет помолвку, — сказала я с тихой убежденностью. — Зачем она ему теперь? Сообщницей брата я не являюсь, в заговоре не участвую, его дел никак не касаюсь. Надзор за мной не