Я – Товарищ Сталин 8 - Андрей Цуцаев

нашей победы. Он знает своё место, и я прослежу, чтобы он его не забывал. А что до Бадольо, он будет держать всё под контролем, пока Лоренцо делает грязную работу. Это идеальный баланс: опыт и энергия, репутация и решимость. Мы дадим Лоренцо звание генерала армии, и я лично поговорю с ним, чтобы он знал, какая честь ему оказана. Абиссиния станет нашей, и весь мир увидит, что Италия — сила, с которой невозможно не считаться. Лига Наций может сколько угодно писать свои резолюции, но когда наши знамёна взметнутся над Аддис-Абебой, их слова превратятся в пустой звук.

Король кивнул, его пальцы перестали постукивать по столу.

— Хорошо, Бенито, — сказал он. — Я доверяю вашему выбору, но помните: каждая ошибка в этой кампании — это трещина в нашей короне. Бадольо станет вице-королём, Лоренцо получит звание генерала армии. Но я хочу регулярные отчёты — от вас и от разведки. Если Лоренцо оправдает ваши ожидания, мы подумаем о его будущем. А если нет… вы знаете, что бывает с теми, кто не справляется. Идите и действуйте. Италия смотрит на вас.

Муссолини встал, отдал честь и поклонился. Его шаги гулко отдавались по мраморному полу длинного коридора, когда он покидал зал. За дверями внутреннего двора его ждал чёрный Lancia Augusta — элегантный седан с обтекаемым кузовом, чьи хромированные детали блестели под утренним солнцем. Водитель, молодой солдат в белых перчатках и идеально выглаженной форме, молча открыл дверь, и машина плавно двинулась по улицам Рима. Город жил своей жизнью: на Пьяцца Навона торговцы раскладывали спелые персики, гроздья винограда и корзины с инжиром, женщины в лёгких летних платьях спешили по делам, а мальчишки с пачками газет выкрикивали заголовки о «героической борьбе в Абиссинии». Муссолини смотрел в окно, но его мысли были далеко — в пыльных лагерях Эритреи, в Аддис-Абебе, где скоро должны были взвиться итальянские флаги, и в тени интриг, которые, как он знал, никогда не покидали его окружение. Смерть Грациани была трагедией, но она открывала новые возможности, и Дуче не собирался их упускать.

Муссолини вошёл в свой кабинет, снял фуражку и бросил её на кожаное кресло, обитое потрёпанной зелёной кожей. Он сел за стол, налил себе стакан воды из хрустального графина и закурил сигару — толстую «Романо» с резким ароматом табака. Едва он сделал первую затяжку, в дверь постучали. Это был его личный помощник, Джованни Росси, худощавый мужчина лет тридцати с острыми чертами лица, напряжённым взглядом и аккуратно зачёсанными волосами. В руках он держал запечатанный конверт, перевязанный чёрной шёлковой лентой и отмеченный восковой печатью с орлом — знаком секретных служб ОВРА.

— Дуче, — сказал Росси, слегка поклонившись и подходя к столу, — вам письмо. От ОВРА. Отмечено как срочное и строго секретное. Прибыло час назад курьером из Министерства внутренних дел.

Муссолини нахмурился, затянувшись сигарой, и жестом велел оставить конверт на столе. Когда дверь за Росси закрылась с тихим щелчком, он взял серебряный нож для бумаги с резной рукояткой и аккуратно вскрыл конверт. Внутри были несколько чёрно-белых фотографий формата 20 на 25 сантиметров, сделанных на высококачественной плёнке, и краткое письмо, написанное от руки на бланке спецслужб. Муссолини взглянул на снимки, и его лицо мгновенно потемнело, как небо перед грозой. На первой фотографии был запечатлён маршал Пьетро Бадольо, стоящий в тени римского переулка рядом с Дино Гранди. Значит, они с Гранди были заодно и готовили сговор против него, Дуче?

Муссолини сжал кулак так сильно, что край фотографии смялся, а пепел от сигары упал на стол. Его дыхание стало тяжёлым, лицо покраснело от прилива ярости. Бадольо — предатель? Человек, которого он только что рекомендовал королю как вице-короля Абиссинии, оказался змеёй, замышляющей против режима? Это был не просто удар по его планам, это был вызов его власти, его репутации, самой идее новой Римской империи. Он швырнул фотографии на стол, они разлетелись, как осенние листья, и схватил телефонную трубку.

— Соедините меня с начальником ОВРА! — рявкнул он так громко, что голос эхом отозвался в пустом кабинете. — Немедленно! И подготовьте ордер на арест маршала Пьетро Бадольо. Возьмите его в Равенне, на его вилле. Никакого шума, никакого скандала — я хочу, чтобы он исчез.

Оператор на другом конце линии подтвердил приказ, и Муссолини швырнул трубку на рычаг, от чего телефон звякнул. Он встал и начал мерить шаги по кабинету, его ботинки стучали по красному ковру. Мысли путались: арест Бадольо вызовет вопросы в армии, среди генералов, даже в окружении короля. Но оставить предателя на свободе — значит рисковать всем. Абиссиния не должна ускользнуть из рук Италии из-за одного изменника. Он вернулся к столу, снова схватил трубку и рявкнул:

— Теперь соедините меня с Асмэрой! Генерал Лоренцо Адриано ди Монтальто! И без задержек — это линия Дуче!

— Дуче! — воскликнул генерал, его сицилийский акцент был заметнее обычного. — Это большая честь слышать вас! Чем могу служить? Мы в полной готовности — войска маршируют к границе, лагеря укреплены, моральный дух на высоте! Солдаты поют марши, мулы нагружены, винтовки начищены. Мы готовы дать бой хоть сегодня!

Муссолини глубоко вдохнул, его голос, обычно твёрдый, теперь был полон страсти, напора и театральной силы, как на трибуне перед тысячами. Он говорил так, словно видел Лоренцо перед собой, словно мог схватить его за плечи и встряхнуть.

— Лоренцо, слушай меня внимательно! — начал он, его голос гремел, наполняя кабинет. — Бадольо снят, он запятнал себя. Этот предатель больше не стоит у руля! Теперь всё в твоих руках, генерал, и я верю, что ты не просто солдат, а человек, рождённый для великих дел! Операция по захвату Абиссинии — твоя, и только твоя. Ты поведёшь нашу армию в Аддис-Абебу и сделаешь это так, чтобы мир ахнул от нашего величия! Хайле Селассие уже пакует чемоданы, его армия разваливается — это твой шанс, Лоренцо! Войди в столицу как триумфатор, как новый Цезарь, и я сделаю тебя вице-королём Абиссинии! Ты станешь вторым человеком в новой империи, человеком, чьё имя будут помнить века! Но я требую от тебя всего — дисциплины, решимости, гениальности! Не подведи меня, не подведи Италию и, чёрт возьми, не подведи самого себя! Ты понял, Лоренцо? Это твой шанс стать легендой, и я хочу видеть, как ты его используешь!

На другом конце линии наступила тишина, но Муссолини чувствовал, как Лоренцо, обычно сдержанный и расчётливый, едва сдерживает восторг. Его дыхание участилось, и когда он заговорил, голос дрожал от эмоций, но генерал