Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка

— Так я продолжу, — встал я. — А тебе, боярин, надобно научиться следить за языком. Ты с внуком самого императора говоришь. Поэтому закрой рот и слушай.

— Да как ты смеешь! — заревел Любимов, а князь-епископ ударил посохом по полу. Это возымело свой эффект. Боярин, лицо которого напоминало по цвету вареную свеклу, сел и замолчал.

— Никто в сражения с легионами вступать не будет, — я посмотрел на него с жалостью, словно на неразумного ребенка. — Вам не догнать легкую конницу. Мечислав Великий создавал армию для войны с франками, а теперь будет совсем другая война. Тяжелая пехота в ней почти бесполезна, а закованной в железо кавалерии еще нужно выйти на расстояние удара. Степняки придут сюда грабить, а значит, они прорвут Лимес в трех или четырех местах, и рассыплются по беззащитной земле. Маршал, где у нас ближайшая крепость?

— Будапешт, — хмуро ответил Драгомиров. — Никогда не было нужды в тех землях замки строить, граница стояла крепко. Да и государи наши такого не поощряли, вдруг бунт какой. Вон, Новгородские гильдии лет сорок назад возмутились, легион город целый год осаждал.

— То есть, — повысил голос я, — у нас от Карпатских перевалов до Дуная беззащитные села и городки. На триста миль ни одной крепости! Если туда ворвется сотня тысяч всадников, там собаки живой не останется. А легионы ваши будут бить на марше. А если не получится, всадники просто наловят полона и уйдут за горы. Они в лоб на легион не полезут, а мы не пойдем в степь. Ну, может, боярин Любимов пойдет. Он вояка до того знатный, что каган ему сразу сдастся.

— Да как ты смеешь! — заревел боярин, над которым уже откровенно потешались. — Я требую божьего суда! Я в своем праве!

Ну вот, наконец-то, а то я уже и не надеялся. Божий суд, он же судебный поединок. Языческий атавизм, который дожил на Руси почти до Петра, а на Западе превратился в дуэли. Тут он тоже существовал и велся до утраты боеспособности одним из бойцов. Это считалось достаточным, люди в поединках гибли исключительно редко, и такое зрелище превращалось в еще одно великосветское мероприятие, сравнимое с премьерой в театре или скачками.

— Принимаю! — ответил я.

— Тихо! — рявкнул князь-епископ, и гвалт в зале превратился в легкий, едва слышный шелест. — Благородные мужи ведут себя как мальчишки! Какой стыд!

— У вас есть какое-то предложение, сиятельный? — испытующе посмотрел на меня маршал. — Многое из того, что вы говорите, разумно. Я не разделяю настроя почтенного боярина. Мне все это видится весьма мрачным. Болгары переманили у нас много людей. Они знают, как мы воюем. У них есть метательные машины и даже огненная смесь. И я не считаю их дураками, которые будут биться лбом о легион. Так у них действительно нет никаких шансов.

— Я думаю, нужно собрать всю легкую конницу, что у нас есть, и ударить зимой по кочевьям, — ответил я. — Они не успеют подтянуть большие силы. Нужно резать людей и угонять скот, пока они слабы. Весной они нас сомнут.

— Какая глупость! — громко прокомментировал боярин Любимов, и многие поддержали его удивленным гулом. — Кони в степи передохнут от бескормицы! Покажи нам, мальчик, чего ты стоишь. Пока мы слышим только твою болтовню.

— Меня не слишком волнует, что говорит еще один кубок из черепа, — ответил я, и в глазах окружающих промелькнула растерянность. — Господин маршал, дозволите ли вы мне провести такой рейд?

— Это отчаянно смелый шаг, сиятельный Станислав, — Драгомиров задумчиво потирал бритый подбородок. — Но если вы готовы на это, то я не могу препятствовать. Мы посмотрим, что можно сделать…

Это он так дал понять, что мне еще нужно пережить завтрашний поединок. А если быть точным, выйти из него не опозоренным. Иначе ни о каком командовании войском и речи быть не может. В глазах всех я буду всего лишь наглым мальчишкой, чьи слова не стоят ничего.

— Деремся завтра на рассвете! — ткнул я в Любимова и двинулся на выход из зала. — Сними пока мерку для гроба.

Водевиль! — Скажете вы. Да, есть немного. Но ведь именно так все и задумано. Должный уровень слабоумия я уже показал, теперь нужно показать немного отваги.

Глава 12

Весть о дуэли распространилась по Братиславе как пожар в джунглях. Гонцы полетели во все ворота города, и даже вдова цезаря Святослава с детьми спешно примчала во дворец. И дядя Святополк, который пребывал в монастыре за городом, прервал свои молитвы, поняв наконец, что происходит что-то серьезное. Все же он не был законченным дураком. А уж нобили и вовсе пришли на арену в полном составе, ожидая чего-то немыслимого. Ведь боярин Любимов — одно из первых лиц государства, да и я паренек не из последних. Мою репутацию сложно было назвать неоднозначной. Напротив, она была совершенно однозначна. Я сын какой-то прачки, двинутый на всю украшенную айдаром башку. От внезапного взлета у меня помутился разум, и я веду себя как слон в посудной лавке, считая, что нобили — мои слуги. Сама мысль об этом потомкам императоров и консулов казалась дикой. Мое признание законным сыном Остромира для них не значило ровно ничего. Я сын служанки, и точка. Еще один ублюдок Золотого рода, каких множество. Тем не менее обо мне говорили, и я служил темой номер один во всех светских сплетнях. Впрочем, не стоило себя переоценивать, меня скорее считали какой-то забавной зверушкой, не слишком принимая в расчет. Да и исход боя был ясен заранее. Боярин Любимов был нестар, крепок и по праву считался отменным фехтовальщиком. Этакий эталонный нобиль. Он пустит мне кровь, и мне придется принести извинения, ибо такова воля божья. Я проиграл, значит, я не прав. Придется их разочаровать. У меня на этот бой совершенно другие планы.

Арена, на которой проводили скачки, располагалась за городом, и все места в первых рядах, закрепленных за знатью, были заполнены разодетой толпой. И в императорской ложе наблюдался аншлаг. Сам император Брячислав, которого привезли в специальном кресле, полулежал в груде подушек и сверлил меня широко открытым правым глазом. Это по моему чертежу инвалидную коляску сделали, причем в рекордные сроки. Тут многое умели, если хорошо попросить. Пока