Анти-Горбачев-5 - Сергей Тамбовский

Никита Сергеевич? — спросил он у сопровождавшего его министра иностранных дел.

— Да, — признался тот, — причем именно вот на этом вот месте, где вы сейчас сидите… там сложная история вышла, Григорий Васильевич, если хотите, я расскажу…

— За обедом расскажите, — согласился Романов, — сейчас же нас накормить должны?

И действительно, всю советскую делегацию специально назначенный человек от секретариата проводил в огромную столовую, расположенную по соседству с залом Генассамблеи. Здесь им пришлось встать в очередь к раздатку и набрать желаемую еду самостоятельно, правда платить за это не пришлось — сопровождающий провел своей карточкой по терминалу и указал на свободные места в зале.

— Ну надо ж, — сказал Романов, — сколько лет я не бывал в обычной столовке, тридцать точно… кто бы сказал, что это случится в Америке — ни за что бы не поверил.

Делегация уселась со своими подносами за длинный свободный стол, и генсек устремил вопрошающий взгляд на Воронцова.

— Ну так я слушаю про Никиту Сергеевича…

— Там очень темная история случилась, — ответил тот, ковыряя вилкой в гарнире, — по одним данным у Хрущева слетела одна туфля, когда он шел к своему месту, и он просто не успел ее надеть и положил на стол рядом с микрофоном. А по другим он все же снял ботинок и постучал им по столу несколько раз, протестуя против антисоветских высказываний английского премьер-министра. Есть еще и третья точка зрения — он вообще ничего с этим ботинком не проделывал, его просто дорисовали на снимке досужие репортеры… на следующий день во всех крупнейших газетах появился этот снимок — Хрущев и ботинок.

— Кстати, не самая плохая ситуация, которая с Никитой Сергеевичем случилась, — отреагировал Романов, — бывало и похуже… вспомнить его речь на встрече с интеллигенцией и что он про Вознесенского там сказал… или случай в Манеже, где он на Эрнста Неизвестного напустился.

— Я могу еще вспомнить случай в Индии, — добавил Воронцов градуса в обсуждение.

— И что там случилось в Индии?

— Хрущев попросил остановить автомобиль во время поездки по Калькутте и вышел пообщаться с народом — а народ не понял, смел ограждение и едва не разорвал Никиту Сергеича и сопровождавшего его Булганина на сувениры. Он вообще очень много по заграницам ездил, — завершил свою речь Воронцов, — больше пятидесяти раз, если мне не изменяет память.

— Да, рядом с таким Генеральным секретарем не скучно было существовать, — подытожил беседу Романов, — однако, у нас тут вечером предстоит серьезная баталия… ботинком по столу я стучать, конечно, не стану, но судя по тому, что пишет мировая пресса, на Югославию ожидается очень серьезный нажим. А напомните, кто у них сейчас главный после Тито?

— Бранко Микулич, — тут же отозвался Воронцов, — он из Боснии вообще-то, но по национальности хорват. Не позавидуешь ему при всем желании — после Тито в стране начался разброд и шатания… экономика забуксовала, а тут еще и скандал с одной коммерческой фирмой…

— С какой? — поинтересовался Романов.

— Агрокоммерц она, кажется, называется… оппозиция обвинила Микулича в том, что он предоставил ей исключительные права по госзакупкам. Причем доказательно обвинила… так что дни Микулича на главном посту, на мой взгляд, подходят к концу…

— И кто вместо него будет?

— Анте Маркович, тоже хорват и тоже из Боснии — это и неудивительно, Тито же и сам хорватом был по происхождению.

— Надо будет поговорить с обоими, — этими словами и закончился обед советской делегации в столовой Генассамблеи ООН.

Глава 21

А перед началом заседания, посвященного Косовскому вопросу, Романова познакомили с Председателем Союзного Вече Югославии Бранко Микуличем, стереотипным восточно-европейским бюрократом, судя по внешнему виду. А рядом с ним оказался еще один деятель, представившийся Слободаном Милошевичем, на данный момент он занимал пост лидера сербской компартии и сопровождал почему-то президента пока еще объединенной Югославии.

— Добрый вечер, товарищ Микулич, — пожал ему руку Романов, а тот ответил на довольно сносном русском, — рад встрече, товарищ Романов.

— Как дела, товарищ Микулич? — продолжил вежливыми оборотами генсек, — как здоровье, как семья, как вам в Нью-Йорке?

— В Нью-Йорке неплохо, — так же вежливо отвечал ему хорват, — довольно тепло для марта месяца. Семья тоже в порядке… давайте сразу к делу, Григорий Васильевич, — с трудом справился он со сложными русскими наименованиями.

— Я не против, давайте, — Романов указал на свободный стол в фойе Генассамблеи, — я весь внимание.

— У нас большие проблемы, товарищ Романов, — продолжил Микулич после того, как они уселись за этот стол, — и мы очень сильно рассчитываем на помощь Советского Союза в решении этих проблем.

— Я немного в курсе, — наклонил голову Романов, — но хотелось бы все же подробностей непосредственно из эпицентра этих проблем… что не так и какая именно помощь вам требуется?

— Товарищ Романов, проблема у нас связана с национальным фактором, с албанцами из автономного округа Косово, если знаете, что это…

Романов молча кивнул, тогда Микулич продолжил.

— Я немного в курсе того, что происходило в вашей стране два… нет, уже два с половиной года назад — ситуация очень похожая. Югославская сторона была бы очень признательно советской стороне за любую помощь в решении национального вопроса…

— Не буду скрывать, — хмуро отвечал Романов, — действительно в 85 году у нас были очень немалые проблемы в этом отношении… СССР ведь состоит из куда, как более большего количества национальных образований, чем Югославия, и объединять их в единое целое это целое искусство. Не хуже, чем опера или балет… Лебединое озеро, например.

— И как же вам удалось сохранить межнациональный мир? — не на шутку заинтересовался югославский лидер. — Я немного углублялся в новейшую историю СССР и знаю, что 85-й год был очень непростым для вас.

— Понимаете, Бранко, — перешел на более близкую форму общения Романов, — если совсем честно, то я и сам до конца не понимаю, как у нас получилось сохранить мир между национальностями… прошли, можно сказать, по лезвию бритвы и не свалились с него, с этого лезвия, ни в сторону закручивания гаек, ни в ее противоположность, в отпускание вожжей… с лошадьми когда-нибудь отношения имели?

— Да, — от неожиданности Микулич смешался на пару секунд,