Анти-Горбачев-5 - Сергей Тамбовский

— Исторически Россия, а потом Советский Союз поддерживали южных славян, считая их практически родными братьями… так было, начиная с наполеоновских войн, и продолжалось весь 19 и большую часть 20 века…

— Если болгар отнести к южным славянам, — ответил Романов, реагируя на паузу Примакова, — то здесь российская внешняя политики потерпела ряд серьезных потерь… ну какие они нам братья, эти болгары, если в обеих мировых войнах играли за наших противников?

— В этом есть определенный резон, — нашел в себе силы возразить Ивашутин, — однако, как говорят мудрые люди, политика это искусство возможного… болгары помогли нам в финале Отечественной войны, это непреложный факт, а то, что другим глазом они всегда смотрели на Запад, не более, чем одно из условий реальной политики.

— Так я не услышал ответа на свой вопрос, — повысил голос Романов, — чем нам грозит это обострение в Косово?

— Если совсем коротко и в тактическом смысле, — взялся отвечать Примаков, — то ничем. Белград скорее всего усмирит бунтующих албанцев, а коллективный Запад скорее всего введет против него санкции. Возможно, даже исключит из участия в спортивных соревнованиях, что там у нас в ближайшем будущем предстоит?

— Чемпионаты мира по хоккею в мае в Швейцарии и по футболу в июне в Италии.

— Ну в хоккей югославы никогда, допустим, играть не умели, так что эта угроза пустая, — ответил Романов, — а вот футбол это серьезно, югославы же отобрались в финальную стадию?

— Так точно, товарищ Романов, — сделал попытку вытянуться по стойке смирно Ивашутин, — согласно жеребьевке они должны играть в одной группе с западными немцами, колумбийцами и Эмиратами.

— А так их заменят на каких-нибудь датчан… или кто там в их группе второе место занял?

— Французы там третьими были, — пояснил сведущий в спортивной тематике Ивашутин.

— Ну, значит, на французов, невелика разница… это я понял, а еще какие последствия могут быть?

— Западники могут запретить экспорт в Югославию критически важных товаров, — осторожно заметил Примаков, — часть из них могли бы заместить и страны соцлагеря, но не целиком.

— И в самом крайнем случае НАТО, например, могло бы начать ограниченную военную операцию против Югославии, — добавил Ивашутин, — но это, конечно, в очень крайнем случае… а что, югославы в Варшавский договор не входят, формально мы не обязаны их защищать в случае чего…

— Тоже верно… — задумчиво начал крутить карандаш в руках Романов, — но я не думаю, что Запад на это решится… в любом случае этот вопрос надо будет обсудить с Бушем.

— Конечно, обсудите, Григорий Васильевич, — горячо поддержал его Примаков, — у вас же, кажется, установились с ним вполне рабочие отношения.

— Да, это так… — рассеянно бросил Романов, — а что, есть у нас какие-то источники информации непосредственно из Белграда?

— Есть один, — тут же ответил Примаков, а Ивашутин добавил, — и даже еще парочка. И даже в Тирране можно кое-что раскончевировать…

— Я буду ждать информации от ваших источников, — ответил им обоим Романов, — как только появится, сообщайте.

И на этом аудиенция закончилась. А через пару дней у Романова состоялся телефонный диалог с Джорджем Бушем. По инициативе американской стороны.

— Приветствую вас, мистер Генеральный секретарь, — официально начал беседу американец.

— Я тоже рад слышать вас, мистер президент, — не ударил в грязь лицом Романов.

— Возник один маленький вопросик, — сразу перешел к делу Буш, — требующий обсуждения с советской стороной.

— И я даже могу догадаться, какой, — проявил смекалку советский лидер, — он касается Югославии, верно?

— Вы, как всегда, прозорливы, — ответил Буш, — да, я хотел поговорить про ситуацию в Косово… надеюсь, слышали последние новости из этого региона?

— Конечно, — не стал отпираться Романов, — и даже не далее, как позавчера у нас был мозговой штурм в узком кругу единомышленников на эту тему.

— И чем же закончился этот ваш брейн-сторм? — сразу заинтересовался президент.

— Мнения разделились… — дипломатично ушел от ответа Романов, — что вы, собственно, собирались мне сказать — я слушаю это очень внимательно.

— Американская сторона проявляет глубокую озабоченность эскалацией напряженности в Косово, — сказал после некоторой паузы Буш, — и хочет инициировать обсуждение данного вопроса на ближайшей сессии Организации объединенных наций…

— Я с удовольствием приму участие в этой сессии, — тут же ответил Романов, — если, конечно, у американской стороны не будет каких-либо возражений…

— Ну что вы, что вы, — тут же открестился президент, — какие тут могут быть возражение — с большим удовольствием встретим лидера СССР в Нью-Йорке. Заодно мы можем обсудить и другие наболевшие вопросы…

— Тогда решено… присылайте приглашение, и я приеду в Нью-Йорк, когда там будет назначено это заседание. У меня, кстати, будет одна очень личная просьба к вам, мистер президент…

— Излагайте, Григорий Васильевич, — Буш с большим трудом прочитал по слогам сложное имя и отчество генсека.

— Лучше я ее изложу при беседе с глазу на глаз…

Нью-Йорк, площадь ООН, 760

Решение разместить штаб-квартиру Организации объединенных наций в Нью-Йорке приняли, как известно, в феврале 1945 года в Ялте три лидера антигитлеровской коалиции, соответственно Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин. Почему выбрали именно этот город и именно эту страны, вопрос темный и до конца неясный — скорее всего Сталин сделал таким образом реверанс в сторону американского коллеги на фоне прочих решений на этой встрече, явно перевешивавших в советскую сторону.

Но решение было принято, а затем подтверждено в июне того же года в Сан-Франциско представителями 50 государств. Комплекс же зданий ООН на Манхэттене между Первой авеню, 42 и 48 улицами был построен семью годами позднее, и к проектированию его приложили руку очень многие известные архитекторы из разных стран, включая Оскара Нимейера и Шарля Корбюзье. Главное здание ООН насчитывает 39 этажей и представляет собой стандартную стеклянно-бетонную коробку, каких в том же Нью-Йорке стоит немало. А заседания Генеральной ассамблеи ООН проходят в огромном зале на первом этаже Главного здания, вмещает он 1900 человек, причем для делегации каждой страны отводится шесть мест.

Вот в это здание и в этот зал и прибыл лидер Советского Союза Григорий Романов 27 марта 1989 года…

— Это здесь, значит, стучал ботинком по трибуне