Предчувствие беды. Книга 1 - Борис Спартакович Акимов

– Очень многое, Андрей. Это вообще-то катастрофа – если окажется, что ты не принадлежишь по крови к своему народу.

– Почему? Язык тот же, жизнь прожитая не изменилась, привычки, характер, друзья, судьба – все осталось. Что изменилось?

– Андрей, вам этого не понять. Вы из безродной, холодной, индивидуалистической страны. Вам не понять, что значит для человека принадлежать к нации. Было же точно сказано: каждый народ говорит на своем языке о добре и зле – этого языка не понимает сосед.

– Не понять? Так объясните!

– Я не смогу этого объяснить. С этим надо родиться.

Так тот разговор и не кончился ничем, хотя Андрею казалось, что мог кончиться, что это его вина – не нашел слов, не сумел пробиться сквозь броню.

«Нибелунгов» он тогда дослушал, но позднее никак не мог вспомнить того вечера – как пели, как звучал оркестр, почему остался жив Зигфрид, что он чувствовал. Не помнил и того, как добирался до «Фремдгаста». Будто полз в анабиозе каком-то. Сослепу не разбирая дороги…

Глава 13

Весной 1941 года Гитлер объявил о смене названия государства: Германия теперь официально именовалась Großdeutsche Reich[8]. Объявили и о новом административном устройстве. Все немецкие владения делились на несколько кругов. Erste Kreis[9] охватывал территорию Большой Германии – с Померанией, Судетами и Силезией, с Штеттином и Бреслау, и даже с Данцигом – и северной Австрии, но без Венгрии. Во второй круг входили страны-союзники: Испания, Дания и Голландия. В третий – страны, от Рейха зависимые, но сохранившие хотя бы видимость государственности: Чехия, Словакия, Сербия, Венгрия и Балтийский союз, то есть бывшие Литва и Латвия. Остальное называлось «Восточные территории»: восточное генерал-губернаторство, в просторечии Reststaat[10], простиравшееся от приграничных Кракова и Варшавы до Полтавы и Слобожанщины. Юг Австрии и Румыния, а также Словения, Хорватия и Босния оказались под протекторатом Италии. В общем, Deutschland, Deutschland über alles, über alles in der Welt[11].

Весь этот Großdeutsche Reich ни в какие ворота не лез: после войны союзники договорились совершенно о другом. Начались ноты протеста, грозные речи с обеих сторон – и кончилось все тем, что осенью того же 1941-го Гитлер закрыл границы Рейха. На въезд и на выезд. Кроме как по особому разрешению.

В декабре 1941 года оставшиеся союзники, то есть США, Англия и Франция, создали Северо-западный военно-политический союз, который журналисты тут же прозвали Демблок. К союзу присоединились Греция и Норвегия. В ответ весной 1942-го Гитлер объявил о создании Арийского союза, куда, кроме Großdeutsche Reich, вошли Италия, Венгрия, Испания, Дания, Голландия и Турция. Швейцария, Швеция, Финляндия, Эстония и Япония объявили о своем нейтралитете – Ольга и Вера вздохнули с облегчением: все-таки не подвела Швейцария. И нейтралитет этих стран обе враждующие стороны скрепя сердце признали.

Насчет переезда в Петербург много было слов сказано между сестрами. Каких только аргументов Ольга не приводила: и зачем тащить ребенка в разрушенный город; и что вы там будете делать; и как можно оставить без присмотра швейцарский дом, не продавать же; и что немцы не оставят Россию в покое. Но, в конечном счете, как быстро – и с грустью – поняла Вера, все сводилось к тому, что Ольге уже к шестидесяти, что она, напуганная за годы войны близко, у самого лица просвистевшей бедой, просто боится оторваться от привычного…

– Оля, милая моя, – говорила Вера ласково, – я тебя прошу, оставайся тут. Дому присмотр нужен, да и что ты там будешь делать, в разрушенном-то городе, а так – будет у меня запасной вариант на всякий случай, всегда можно будет вернуться, а деньги ты мне будешь посылать, а мы с Андрюшей не пропадем, там же адмиральская квартира осталась, будет где жить… – хотя в душе сомневалась: осталась ли квартира?

Уговаривала месяц и уговорила: они с Андрюшей поедут, а Ольга останется следить за домом. Последним аргументом стало: я возьму с собой Зою.

* * *

Когда Андрей родился, дали объявление и быстро нашли няню – швейцарку, но какого-то славянского корня, то ли русинку, то ли сорбку, не поймешь, хотя и родилась под Женевой. Говорила по-французски и немного по-немецки, как все швейцарцы, и по-русски кое-что понимала – видимо, в детстве все-таки слышала от матери какой-то славянский язык. Возрастом на пару лет помладше Веры, невысокая, полная, молчаливая и улыбчивая. Звали ее Зоя, то есть это по-русски Зоя, на самом деле как-то чуть-чуть не так: писалось странно – Zooey, читалось вроде Зоэ, но на Зою откликалась вполне. Своих детей у нее никогда не было, и Андрея она полюбила сразу, нянчила его, таскала вечно на руках, пела ему что-то негромко не поймешь на каком языке… Когда начались разговоры об отъезде, что-то явно поняла, хотя и не расспрашивала, несколько дней ходила мрачная, Андрюшу тетешкала больше обычного, но потом Вера поговорила с ней, предложила поехать – та расцвела, разулыбалась, закивала, согласилась сразу, будто только и ждала этого приглашения, будто все давно обдумала.

Легко сказать – поехать. А как? Тот билет немецкий сохранился, конечно, но он-то, во-первых, на одну Веру, а во-вторых – до Москвы, а в Москву Петр Николаевич велел ни в коем случае не ездить. Не у немецких же властей просить пропуск в Петербург…

Написала в Берн, во французское посольство. Мол, русская эмигрантка, желаю с ребенком вернуться на родину, средствами располагаю. Не одна она такая явно была: ответ пришел быстро, причем не из французского, а из британского посольства. На печатном стандартном бланке, имя вписано от руки: какие документы предоставить, куда и когда явиться. Андрюша провожал ее, стоя в дверях и крепко держась за подол няни Зои – соглашался оставаться только с ней, если уж не с мамой. Слава богу, в Берн ехать не пришлось – в Цюрихе оказалось консульство, пригласили туда. А до Цюриха ехать недолго, километров сто всего, и поезд прямой. Стала готовиться, разбирать бумаги – и нашла удивительное.

В бумагах покойного адмирала обнаружился конверт, адресованный ей, Вере. В конверте – документ об удочерении («Имея собственного законного сына, будучи вдовцом и желая удочерить Ольгу, 17 лет, и Елену, 11 лет, дочерей покойного капитан-лейтенанта Владимира Эдуардовича Концевича, павшего смертью храбрых в 1902 году, покорнейше прошу Окружной суд на основании ст. 1460 Устава гражд. судов постановить о сем определение…»); документ, нотариально удостоверяющий, что Николай Карлович Рихтер является единоличным владельцем квартиры на Первой линии Васильевского острова; дарственная («Я, Николай Карлович Рихтер, контр-адмирал в отставке, подарил моей невестке Вере Петровне Рихтер, в девичестве Ковальчук, принадлежащую мне квартиру по адресу… общую стоимость которой в ценах 1913 года определяю, по совести, в сумме…»), и духовное завещание, подробно