Главная роль 8 - Павел Смолин

— у них по сути руки за спиной в наручники упакованы, и дернуться в любом случае не посмеют: больно уж впечатляющим выдалось начало войны), так и японцев — они, значит, мне девочку императорской крови выдали, а я не обеспечил ей должную «партию». Ай как нехорошо!

Муцухито «партией» доволен как слон — создается прецедент династического брака между той стороной планеты и вот этой. Значимость этого не так велика — мир стремительно меняется, и скоро само понятие «династический брак» станет чем-то пахнущим пылью учебников по истории, но япошки-то о таких крутых изменениях не подозревают: они там от собственного величия классово «капсулируются» еще сильнее, потому что успехи Японской Империи завязывают напрямую на элиты во главе с Императором.

Но не только дипломатическими талантами Оскара обусловлен нейтралитет Скандинавии в этой войне: деньги, водясь в мутной воде, оставаться надолго там не любят. Напротив: большие капиталы любят храниться там, где тихо и спокойно. Мои элиты постепенно перевоспитываются и вслед за Августейшей семьей, родом Романовых и еще двумя десятками имеющих доступ ко двору богачами хранят сбережения там, где им и место: в России. Остальные, однако, до сих пор грешат недоверием к родной банковской системе, и выводят деньги за рубеж. Это на самом деле нормально: мир глобализирован, и порой иметь зарубежные счета нужно по чисто юридическим соображениям и просто ради удобства. Отток капитала неизбежен, не страшен и даже полезен:«течет»-то в обе стороны. Короче — без спокойной территории, играющей роль всеобщей «кубышки», никто из больших игроков обойтись не может. Стереотип «Швейцарский банк» складывался веками, и на данный момент рушить его мне не с руки.

Газета с пространным, занимающим весь номер описанием новостей с фронтов закончилась фразой «На западном фронте без перемен», и я невольно поежился, словно ощутив прошедшее через меня зябкое дыхание самой Истории. Очень качественно Вильгельм кампанию начал, с гибели стотысячной группировки о настроенные хитрыми французами внутри Бельгии укрепления. Франко-бельгийский контингент тоже понес немаленькие потери, но соотношение несопоставимое: немцы впервые полной ложкой хлебнули удовольствия штурмовать ощетинившиеся пулеметами, снайперами и артиллерией три каноничные линии обороны.

По этому поводу я имел с кайзером длинный телефонный разговор с лейтмотивом «я же предупреждал». Вильгельм признать очевидное — а именно многолетние мои попытки пресечь подготовку его генералов к стандартной «прошлой войне» были пропущены мимо ушей — отказался, видя за успехами Российской Императорской Армии простую слабость австрияк. Осуждать кайзера сложно — австрияки по общему мнению и впрямь те еще вояки — поэтому я просто пожелал ему удачи в смене планов.

Франция, согласно им, остается «на сладкое», а немецкая армия на Западном фронте ограничится строительством укреплений на вражеской территории — той, что удалось захватить. Основные усилия тем временем будут перенаправлены на юго-восток: кайзер рассчитывает быстренько отъесть положенную ему по договоренностям часть Австро-Венгрии и потом уже решить французский вопрос.

Встряхнувшись, я выбросил «биг полиси» из головы и пошел переодеваться в торжественное: мне надлежит лично передать принцессу жениху в церкви. Обряд — католический, и для него как нельзя кстати подходит недавно выстроенный католический собор в Москве. У нас здесь и мечети с синагогами есть, но Православные объекты традиционно в подавляющем большинстве.

В гардеробной меня нашел Остап, прямо с порога доложив:

— Георгий Александрович, американцы ультиматум выставили.

США очень не нравится наши с Вильгельмом владения в районе Панамского канала. Дипломатическая работа с началом войны в этом направлении обострилась — американцы решили, что мы очень заняты в Европе, а значит настал момент попытаться выдавить нас из Южной Америки.

— Сколько? — уточнил я.

— Неделя, — ответил Остап.

— Трусы, — фыркнул я. — Через неделю наша армия будет в Царьграде, и тогда начнется совсем иная игра. Будь добр, напомни американскому послу о том, как тяжело мне даются направленные на поддержания мира между США и Японией инициативы.

— Будет исполнено, Георгий Александрович, — с предвкушением скорого запугивания американца на лице козырнул Остап и пошел выполнять приказ.

Посмотрим, как отреагирует Вашингтон на такой толстый намек. Воевать сразу с Россией, Германией и Японией (а еще небольшой флот успел заиметь китайский император Миша) Америка в своей актуальной форме не способна даже с учетом критически напряженной ситуации в Европе. Сил навалять им у нашей троицы хватает с запасом, и недаром они выкатили очень долгий ультиматум — словно пригласили решить вопрос дипломатией, которая штука как правило длинная. Или просто рассчитывают на грядущие морские сражения, в которых Франция с австрияками потреплют наши флоты. Пока больших сражений на Атлантике удавалось избежать — я в силах своих кораблей и моряков уверен, но крейсер — он такой, падла, дорогой и трудозатратный! Не менее ценны и люди — корабли нынче высокотехнологичные, и должному обращению с ними нужно долго учиться.

* * *

В мобилизационном пункте Австро-Венгерского города Прага находиться было в высшей степени неприятно: набившиеся сверх всякой меры в узкий коридор с безликими дверями кабинетов добрые чехи потели, непрерывно курили папиросы, трубки и самокрутки и старались не потерять сознание. Тех, кому это не удалось, под предлогом заботы о здоровье выносили на улицу более крепкие товарищи. Немало веселых минут провели пленники Австро-Венгерской мобилизационной машины наблюдая возмущение вернувшихся слабаков потерянными местами в очереди. Сомнительное развлечение, но здесь и такому будешь рад.

— Хватит курить, чертовы свиньи! — вошел с улицы в коридор усатый, толсторожий лейтенант и принялся при помощи стека и пришедшего с ним рядового прокладывать себе дорогу. — Только посмотрите на себя — голые, грязные, воняете как свиньи…

— Прямо как твоя мамаша когда я драл ее вчера! — раздался негромкий, но разборчивый ответ из толпы.

— Кто посмел?!! — подпрыгнув от возмущения, взревел лейтенант. — Выходи, живо!

Командный тон конечно же не помог.

— Трусливые свиньи! — презрительно припечатал будущих солдат бравый австрийский офицер и гордо прошествовал дальше, утроив прикладываемые к тычкам стека усилия. — Даже сейчас, когда проклятые враги в считанных километрах от Праги, вы не способны смирить свою скотскую сущность и явить хоть немного дисциплины… — от дальнейшего брюзжания лейтенанта мужиков спасла дверь кабинета номер семь.

Вздохнув от ощущения безнадеги, тридцатишестилетний учитель фортепиано Езек Гавранек направил во Вселенную вопрос:

— Почему такое существо наделено правом распоряжаться чужими жизнями? Это же животное!

Стоящий рядом в уютном на общем фоне закутке между не зажженной сейчас печкой и собственно удивительно здоровенным для музыканта Езеком невысокий, щуплый, круглолицый молодой человек лет двадцати