Деньги не пахнут 4 - Константин Владимирович Ежов

чудик, у него точность предсказаний – восемь из десяти.

Аналитик нахмурился: приехал за истиной, а слушает сказки. Но слова полились дальше, будто откупорили бутылку с газировкой.

– Во время истории с "Генезисом" он сделал больше шестисот процентов прибыли.

– Ерунда, просто угадал случайно, – отмахнулся аналитик, пока не услышал нечто, от чего стакан с виски едва не выскользнул из пальцев собеседника.

– Этот Единорог – тот самый, Охотник на Акул!

– Тот, с передачи?.. – глаза аналитика расширились.

Каждый на Уолл-стрит видел тот эфир, где Сергей Платонов, ещё юный и никому не известный, стоял напротив самой Белой Акулы. Тогда всё выглядело как фарс: зелёный аналитик против хищника мирового уровня. Казалось, это будет избиение, не более.

Но в кадре произошло иное. Парень не дрогнул. Голос его был гладким, словно натёртый камень, каждое слово скользило и одновременно давило, не оставляя оппоненту воздуха. Белая Акула – символ силы – вдруг оказался загнан в угол.

Итог был ошеломляющим: односторонняя победа новичка. Да, обстоятельства играли ему на руку: для белых топ-менеджеров тема расовой справедливости – словно раскалённый уголь. Но суть в другом – вся улица увидела, как "мальчишка" ударил по самому хищнику, и от этого сердце каждого зрителя билось быстрее.

Передача тут же вошла в историю как легенда года. Записи пересматривались сотни раз, в каждом офисе и баре.

– Вот этот парень! Ты его видел? Он ненормальный. Настоящий феномен! – возбуждённо воскликнул ассоциат.

Сложно было поверить.

– Да ладно… Просто болтун. Его наверняка пригласили ради красивой речи. Ну не может же низший аналитик придумать всю стратегию.

– Ты просто не понимаешь! Этот парень? Он ни у кого над собой приказов не слушает! Говорю же – это он! Сумасшедший, без тормозов….

И словно прорвало плотину – один за другим посыпались истории о Сергее Платонове.

– Наследнику старинного рода он сказал: "Охота – это как прийти с ружьём в зоопарк".

– Представь: ввалил двадцать шесть целых и восемь десятых миллиона в одну акцию.

– На этом поднял подпольный фонд. Недавно удалось туда влезть – доходность уже выше восьмидесяти процентов.

Слухи звучали настолько невероятно, что больше напоминали анекдоты, но собеседники верили каждому слову.

– Если это он – верю! Никто другой. Только он!

В глазах тех, кто видел Платонова, он был словно сорвавшийся с рельс локомотив, несущийся вперёд без машиниста. Ассоциаты Goldman твёрдо были уверены: именно этот безумец сумел сбросить Белую Акулу с пьедестала.

– Да ну, бред! Такого быть не может! – отмахивались скептики.

Но с одним соглашались все.

– Этот парень – безумен.

Слово "сумасшедший" прилипло к Сергею Платонову намертво, словно бирка к чемодану.

***

Собрание акционеров закончилось тихо, без потрясений. В кулуарах шумели голоса, пахло дорогим вином и свежесваренным кофе. Пирс куда-то вышел, и в этот момент к столу подошёл Уитмер, держа в руках небольшую коробку.

– Подарок. Не знаю, понравится ли, но…, – сказал он, протягивая её.

Крышка щёлкнула, и взгляду предстал шедевр – часы Patek Philippe Reference 5270 Perpetual Calendar Chronograph. Настоящая вершина часового искусства.

Корпус переливался мягким блеском золота, на молочно-белом циферблате мерцали золотые накладные цифры. Фазы луны на отметке "шесть часов", аккуратные подциферблаты под "двенадцатью" – всё это складывалось в совершенную симфонию. Сквозь сапфировую крышку проглядывал изящный, почти живой механизм – словно миниатюрный город с мостами и башнями, где каждое колесо двигалось с выверенной точностью.

Цена? Около ста восьмидесяти тысяч долларов. Символ власти и изысканности.

Тяжёлый ремешок лёг на запястье удивительно уютно, словно старый друг обнял за руку. Вес дарил ощущение устойчивости и уверенности. Будто изношенные рубища сменили на безупречно скроенный костюм.

– Рад, что тебе по душе, – тихо сказал Уитмер.

В голосе его звенела искренняя теплотa. Казалось, он видит перед собой не просто аналитика, а того, кто вытащил его компанию из пучины.

– Ты не только спас мою жизнь, но и подарил Epicura новую золотую эпоху, – произнёс он, чуть дрогнув голосом.

Его глаза задержались дольше обычного, и в этом взгляде было что-то трогательное, почти смущающее.

В словах Уитмера звучала искренняя благодарность, но в этой теплоте таилась и лёгкая неловкость. Epicura для него была словно ребёнок, которого он растил и лелеял долгие годы. Теперь этот "ребёнок" переживал стремительный взлёт – и всё благодаря спасённому креслу генерального директора и тем идеям, что вывели компанию на новый уровень. Основания для признательности были железные.

Тем не менее в его присутствии витала осторожная скромность.

– Всё это заслуга не одного человека, – прозвучало мягко, почти как возражение.

Уитмер вскинул брови:

– А если не твоя, то чья же?

– И твоя роль огромна. Без смелости рискнуть мои планы так и остались бы теорией на бумаге.

В этих словах не было преувеличения. Руководителю пришлось проявить мужество – поверить не самому влиятельному аналитику, а скорее "винтику" в большой машине. И он решился.

– Спасибо за доверие, – сказал Уитмер, и в его голосе прозвенела твёрдость.

– А тебе спасибо за то, что дал повод верить, – последовал ответ.

Разговор постепенно подходил к концу, но Уитмер вдруг замялся, оглянулся по сторонам и, понизив голос, спросил:

– Планируешь задержаться в финансах?

В воздухе ощутился намёк на предложение. Однако ответ прозвучал без тени колебаний:

– Нет. Через полгода собираюсь запустить собственный хедж-фонд.

– Через полгода? В таком возрасте?.. – в глазах Уитмера мелькнуло удивление, смешанное с уважением.

– Уверенность есть. Не веришь – не страшно, – прозвучало спокойно.

После паузы уголки его губ изогнулись в лёгкой улыбке.

– Тогда обязательно свяжись со мной, когда придёт время.

И в этих словах чувствовалось обещание: он станет одним из первых инвесторов. Сумма? Вопрос второй. Гораздо важнее было другое – его преданность и имя. Стоило возникнуть сомнениям в надёжности фонда – и Уитмер встанет первым на защиту.

Именно он уже превратился в фигуру легендарную – что-то среднее между Мартином Лютером Кингом и Стивом Джобсом ресторанного бизнеса. Его голос весил больше сотни подписей, а за его спиной чувствовались целые движения, верившие в справедливость.

– Ну что ж, до встречи, – сказал он, и разговор был окончен.