Деньги не пахнут 4 - Константин Владимирович Ежов

***

Спустя время стены Goldman вновь встретили знакомым гулом клавиш и шелестом бумаг. На столе мигал экран ноутбука, пальцы быстро выбивали строки кода и цифр, но взгляд всё чаще скользил вниз – к запястью. Там мерцал под светом лампы шедевр часового искусства, тяжёлый и тёплый, словно часть тела.

"Первая ли это вещь в новой жизни?" – промелькнула мысль.

Из всех перемен, что пришлось принять после возвращения, тяжелее всего оказалось смириться с утратой богатства. Четыреста семьдесят миллионов долларов – сумма, от которой кружилась голова, – теперь осталась лишь в памяти.

Картинки прошлого возникали одна за другой: крошечный остров у побережья Вьетнама, утопающий в изумрудной воде; вилла с белыми террасами, утренний шум пальм, запах океана; личный вертолёт, гул его винтов, разрезающих раскалённый воздух.

Всё это теперь казалось далёким миражом.

Кто-то когда-то сказал, что деньги не приносят счастья. Какая же это чушь.

***

Золотистый свет утреннего солнца лился сквозь высокие окна, отражаясь в полированном циферблате хронографа, что покоился на запястье. Тонкий аромат свежезаваренного чая, с нотками горького шоколада, витал в воздухе, смешиваясь с едва уловимым запахом кожаной обивки кресел и старого дерева, пропитавшего стены кабинета. Золотой корпус часов холодил кожу, а их размеренный тик-так, словно биение сердца, напоминал о времени, что неумолимо бежит вперед. Это был первый предмет роскоши в этой жизни – единственный, что удалось себе позволить, несмотря на сто миллионов долларов, заработанных с таким трудом. Половина этой суммы уже растворилась, как дым, в клинических испытаниях, а оставшиеся деньги, подобно семенам, были посеяны в надежде вырастить четыреста миллионов – заветную цель, что манила, как далекая звезда. Роскошь? Она оставалась недоступной, словно мираж в пустыне.

Взгляд скользнул по часам, и тут в поле зрения мелькнула тень – Добби, с его вечно растрепанными волосами и озорной улыбкой, уже суетился у стола, размахивая эскизами.

– Шон, посмотри, что придумали для сделки! Какой тебе по душе? – голос его звенел, будто колокольчик на ветру, а в руках мелькали наброски памятного трофея – "deal toy", символа удачной сделки.

Каждый эскиз, что он подсовывал, пестрел изображением умирающей акулы.

– Может, что-то связанное с "Эпикурой"? Это же логичнее, – прозвучало предложение, но Добби лишь фыркнул, отмахнувшись, как от назойливой мухи.

– Скукота! Надо оставить след в истории, Платонов! Выбирай уже!"

Кабинет наполнился гомоном – коллеги, словно стая птиц, слетелись на шум. Кто-то хихикал, кто-то подбрасывал новые идеи, а воздух гудел от их голосов, будто улей в разгар лета. Шон, вдруг вскинул телефон, и с экрана донесся приглушенный рев океана. Видео на YouTube – "Орк охотится на большую белую акулу". Снова это прозвище – "Косатка". В русском языке оно звучит почти ласково, но по-английски – "Кiller Whale". Убийца. Холодок пробежал по коже, когда вспомнилось, как косатки, словно морские хирурги, сбивают акулу с ног одним точным ударом, переворачивают, парализуют и выгрызсют её печень с ювелирной точностью. Жестокая, но восхитительная точность. Именно так теперь называли Сергея Платонова – не только в офисе Goldman, но и в барах Уолл-стрит, где незнакомцы, потягивая виски с терпким ароматом дубовой бочки, подмигивали и окликали:

–Эй, Косатка!

Даже вчера, в маленьком магазинчике, где пахло свежим хлебом и лимонной газировкой, какой-то парень, смущаясь, спросил:

– Вы… тот самый Охотник на акул?

Прозвище, конечно, не самое приятное, но уж лучше "Косатка", чем что-то вроде "Котёнок". К тому же, в будущем оно могло сыграть свою роль. Компания, основанная вместе с Дэвидом под эгидой фонда Каслмана, жгла деньги, как сухую траву в степи. Рано или поздно акулы учуют кровь – начнут кружить, требовать прекратить "бессмысленные" траты, перераспределить капитал. Но если главным акционером будет сам Охотник на акул? Пусть только попробуют сунуться. Репутация – это оружие, и его стоит держать наготове.

Но всё это лишь подготовка. Истинная цель – Theranos и их десять миллиардов. Битва с "Белой акулой" была лишь билетом на встречу с их советом директоров. Теперь, когда этот билет в кармане, пора начинать настоящую охоту. Пальцы коснулись холодной трубки телефона, и в ушах зазвучал голос Реймонда, едва слышный сквозь треск помех. Настоящая игра начинается.

Глава 9

Голос Рэймонда хлестнул, словно ледяная вода:

– Ты, конечно, наделал шума.

Ответ прозвучал сдержанно, почти равнодушно:

– Просто выполнялась работа.

Рэймонд хмыкнул.

– И что, в вашей сфере все так работают?

Конечно же, нет. Если бы каждый аналитик с Уолл-стрит выходил в эфир, чтобы унизить акул финансового мира, давно бы некому было играть роль хищника. Но сейчас не стоило тратить время на такие разговоры.

Главный вопрос был совсем другой:

– Что с привлечением инвесторов для Theranos?

Компания находилась в самом разгаре закрытого раунда – акции распродавались институциональным фондам, обещая доступ к сладкому куску в десять миллиардов долларов. Любопытство жгло, как перец на языке.

– Пока всё идет гладко, – ответил Рэймонд. – Проверки в разгаре. Правда, кое-где цепляются….

Разумеется, инвесторы требовали технических документов. А там наверняка юлили, выдумывали оправдания, откладывали до последнего. И всё же график оставался прежним – никаких переносов, всё должно завершиться в течение двух месяцев. Холмс действовала грубо, но умело. Инвесторам фактически навязывался выбор: вкладываться вслепую или терять шанс навсегда. Никакого третьего варианта.

Theranos уже успел обрасти десятками контрактов, а совместные проекты с крупными торговыми сетями сделали компанию почти символом прорыва. Бумаги, презентации, документы – всё выглядело безупречно.

И кто-то в зале переговоров непременно шептал:

"Но ведь эти корпорации наверняка проверили всё досконально?"

Остатки сомнений таяли, как снег под солнцем. На их место приходил страх упустить золотую жилу. Настоящая игра на человеческой слабости – FOMO, вечный страх остаться за бортом.

Но срок был ясен: два месяца. Значит, и времени оставалось ровно столько же.

– Хочу встретиться с советом директоров лично.

Рэймонд помолчал и вернул встречный вопрос:

– Зачем так рвёшься в это дело?

С его стороны это звучало вполне логично. В его глазах интерес к Theranos мог показаться случайным –