Генеральный попаданец 5 - Ал Коруд

попытки союзников напугать СССР. Все это вылилось в итоге в Холодную войну. Только вот по чьему плану? США не могли так быстро подготовить множество бомб, у нас после Победы имелась лучшая в мире сухопутная армия. Еще оставались японцы. Сталин знал, что делает. Как бы его ни ругали, но СССР обязан своим существованием именно ему.

В разговор вступает молчавший доселе Харитон:

— Мы досконально точно не знали, насколько продвинулись немцы, потому сильно торопились. Лаборатория № 2 под руководством товарища Курчатова работала с 1943 года, и к концу войны уже была наработана необходимая для создания атомного оружия научно-технологическая база: построили циклотрон, начали добычу и обогащение урана. Без наличия такой базы, на пустом месте, с чистого листа ни военным, ни мирным атомом заниматься было бы невозможно. Но все равно помощь со стороны разведки, особенно добытые в Германии сведения здорово нам помогли в некоторых областях продвинуться вперед. Но не более. В том же 1945 году на советскую сторону перешел барон Манфред фон Арденне, работавший в команде рейхсминистра почты Вильгельма Онезорге, курировавшего атомный проект по поручению Гитлера. В Германии фон Арденне возглавлял засекреченный институт с собственной лабораторией в Лихтерфельде. Он нам показало, что можно вывести из Германии. Вдобавок Николаус Риль выдал НКВД два тайника с оксидом урана всего 112 тонн. Более ста десяти немецких специалистов мы тогда смогли все-таки перевести в СССР. Они нам помогли в некоторых областях догнать американцев. Фон Арденне даже за участие в создании установки для разделения изотопов получил Сталинскую премию.

— То есть немцы виноваты в атомной гонке?

— Товарищ Генеральный секретарь, США и Советский Союз оказались готовы к серийному производству бомб только к концу сороковых годов. Это все, что мы хотели вам доложить по данному вопросу.

Я поднимаюсь, жму всем руки.

— Огромное вам спасибо, дорогие товарищи. Зная подноготную этой истории, нам будет проще работать дальше.

А сам прокручиваю в голове, как эти сведения могут быть мне полезны.

Естественно, никто не собирался оставлять у меня документы. К секретам в СССР относились предельно серьезно. Даже чересчур. Мне стоило много крови убрать лишние запреты, чтобы не пропадало добро для народного хозяйства. Даже конференцию устроили, куда пригласили «ответственных лиц» и представителей министерств. Молодые ребята всем на пальцах объяснили, что раскрытие секрета обходится государству на порядок дешевле, чем неиспользование этой информации в промышленности и науке. Как ни странно, но именно конкретные цифры «разрешителей» убедили. Такие личности любят конкретику. И узнав ее воочию, меняют свою точку зрения. Ведь их задача — блюсти интересы государства.

Считаю, в ближайшую пятилетку выхлоп от снятия «грифов» будет колоссальный. То же самое касается статистики. Именно ее закрытость зачастую приводила к неправильному планированию. Что наблюдалось сплошь и рядом. А это, в свою очередь, приводило к нехватке элементарного и некоторому расстройству различных видов народного хозяйства. Забыли расписать о деталях, что чаще всего выходят из строя. В итоге многомесячный простой дорогостоящей техники. Эту проблему неплохо изучил профессор Каценелинбойген, он руководил отделом комплексных систем в Центральном экономико-математическом институте. Профессор привел на заседании комитета по экономической реформе массу интересных примеров. Открыл всем целое явление, которое метко обозвал «бюрократическими извращениями».

Нашему Госплану и дядькам из ЦК и Совмина было странно слышать, что «экономика СССР» на самом деле представляет собой «совокупность рынков», реализующих и дополняющих централизованный механизм планового управления. Каценелинбойген предложил подробную классификацию рыночных отношений в якобы тотально планируемом советском хозяйстве — от «красного» рынка к «черному». Это бюрократические издержки нашего Госпланирования. «Система планирования в СССР построена во многом на принципе 'силовой игры», объяснял им профессор. По всей вертикали, начиная с Госплана и кончая рабочим местом, идет борьба между управляющими и управляемыми за назначение плана. Управляемые пытаются получить как можно меньший план выпуска продукции, и как можно больше включить в план затрат. Оставляя у себя резерв для перевыполнения плана или обмена.

Искусство участников советской экономической системы как раз и заключалось в том, чтобы обменять имеющиеся у них резервные излишки на недостающие. К примеру, звонит начальник отдела снабжения данного завода своему знакомому начальнику отдела снабжения другого завода и спрашивает его:

— «Иван Петрович, нет ли у тебя такого профиля металла тонн этак 10?»

На что Иван Петрович отвечает:

— «Дорогой Евсей Абрамович, конечно, для тебя найдется. Но что дашь мне взамен? Есть ли у тебя, скажем, подшипники такого диаметра?»

В ответ следует:

— «У меня их нет, но я попытаюсь узнать у Виктора Иосифовича и перезвоню тебе».

Это перераспределение осуществляется по подобию рыночного механизма. И ведь нашим производственникам пришлось признать правоту профессора Каценелинбойгена. У меня он в эмиграцию точно не уедет, а продолжит научные изыскания.

Из-за недостоверной информации и перекосов в планировании появился такой широко известный, но не афишируемый подкласс «толкачей». То есть «полутеневых» агентов по снабжению. Толкачи были призваны обеспечивать и ускорять поставки на предприятия материалов, сырья, комплектующих. Толкачи были одним из важнейших элементов неформальных хозяйственных связей в сфере распределения и товарного обмена. Их деятельность позволяла поддерживать относительную устойчивость общественного производства в условиях дефицита материальных ресурсов. Одновременно деятельность толкачей способствовала мнимой устойчивости советской экономической системы, избегая ее реформирования. То есть они как масло смазывали детали трущихся механизмов, не давая им перегреться и сломаться.

К концу 1970-х годов к деятельности толкачей были причастны десятки тысяч человек. Так, по результатам проверки на 33 предприятиях, проведенной в 1976–1977 годах Комитетом народного контроля СМ СССР, выяснилось, что на эти производства тогда приезжали более 204 тысяч человек, причем 70% из них направлялись по вопросам отгрузки сырья, материалов, запасных частей, комплектующих и готовой продукции. За шесть месяцев Горьковский автомобильный завод посетили 34,6 тысячи человек.

И что еще более интересно. В итоге ошибок правительства и создания дефицита у нас появились многочисленные различного типа нелегальные рынки: к «коричневым» рынкам относились рынки легальных, но дефицитных товаров, которые трудно было приобрести по государственным ценам: одежда, ковры, импортная мебель, холодильники, легковые автомобили, стройматериалы. Те граждане, кто не хотел стоять в очереди, могли приобрести такие товары по «завышенной цене» у тех, кто имел к ним доступ без очереди. К настоящему «черному» рынку относились в основном товары и услуги криминального свойства. Например, наркотики и валюта. Но в СССР к ним внезапно попали и товары, нелегально произведенные на государственных предприятиях. Действующая в СССР система планирования позволяла предприятиям накапливать резервы, которые могли быть использованы как в