Японская война 1905. Книга 7 - Антон Дмитриевич Емельянов

– Я нашел работу одного швейцарского инженера, Альфреда Бюхи, он запатентовал еще один нагнетатель, на этот раз от выхлопных газов, но заодно и предложил решение давней проблемы. Промежуточный охладитель, то есть интеркулер.

– Давайте сначала, – я уже начал путаться и решил подвести черту. – Итак, прошлые улучшения довели мощность двигателя примерно до 55 лошадиных сил. Сколько дал компрессор?

– Я использовал классику от Луи Рено. Без всяких сложных схем просто запитал его от коленвала, что позволило нарастить давление на 0,7 атмосферы. Кажется, немного, но по факту это дало почти 70% сверху. Да, часть мощности мы потеряли на работу самого нагнетателя, но чистые 60% прироста у нас все равно остались.

– Значит, в сумме уже почти 90 лошадиных сил, – я был искренне удивлен. И это при том, что мы не делали ничего нового, считай, на пустом месте. – Неудивительно, что этими нагнетателями все так интересуются.

А Жуковский тем временем показал последнюю свою доработку, тот самый интеркулер. Тоже простейший, воздушный. Сжатый воздух нагнетателя идет по трубкам, алюминиевые ребра отводят тепло под потоком воздуха внешнего. И только потом все это попадает в двигатель. Дополнительные десять килограммов веса, зато без особого труда мы скрадывали те самые лишние 30 градусов, которые нам так мешали. А заодно еще и плотность воздуха получалось повысить.

– То есть мы не только решили проблему нагнетателя или компрессора, – подвел итог Жуковский, – но выиграли еще дополнительные 15 лошадиных сил.

– Итого сто пять, – присвистнул я.

Тут важен был даже не столько итог, сколько то, что мы получили его, по факту просто доработав старый двигатель. Плюс 160 процентов мощности. А что будет, когда Путиловский начнет отправлять нам новые реношные моторы на 80 лошадей? Их, получается, мы сможем разогнать до всех двух сотен? И это, конечно, не полторы тысячи, как на более-менее современных танках моего времени, но все равно. Очень внушительно.

– И когда получится собрать опытный образец?

Кажется, только этого вопроса от меня и ждали.

– Ах да, – словно бы только что вспомнив сущую мелочь, Жуковский почесал затылок. – Дукельский тоже подготовил свою итоговую версию торсионов, так что...

Повисла пауза.

– Так что... – повторил Жуковский погромче, и в этот момент в соседней секции что-то заревело, и к нам медленно выехал самый настоящий танк.

Вот раньше я спокойно называл их броневиками, но сейчас... Настоящие гусеницы, низкая посадка. И вроде бы пушки и броня стояли старые от классических «Артуров», но сейчас в этой машине чувствовалась истинная мощь. Мы-то и раньше пытались использовать броневики на бездорожье, менять курс, но... С их двигателями ни о каких резких маневрах не могло быть и речи. Всегда приходилось заранее продумывать, где ты сможешь проехать, где нет, и опытные офицеры уже научились заранее замечать такие места и прикрывать.

– Я слышал, – продолжил Жуковский, – что вы проводили конкурс на название для нового броневика, так что взял на себя смелость...

Он замолчал, а машина, ловко перебирая гусеницами, развернулась на месте, показав мне правый бок. Там прямо на башне большими белыми буквами было выведено «Громобой». Даже не помню, кто именно предложил этот вариант. Догадываюсь, как он победил, выделившись среди других серьезных названий. Если честно, я думал, что, когда придет время, мы сможем выбрать что-то поприличнее. Но все случилось слишком быстро: кажется, это судьба.

– Значит, «Громобой», – я смотрел на новую машину, и что-то в душе в этот момент пело.

***

Анна Нератова готовилась к отгрузке новой партии моторов на Обуховский завод. Немного обидно помогать тем, кто собирал твои же собственные разработки, но царь был прав... России нужны моторы, и Анна работала не покладая рук, чтобы Путиловский делал их все больше и больше. Цель – пятьсот моторов в месяц – когда-то казалась невероятной, но они поставили уже две новые линии и вышли на четыреста. За оставшиеся месяцы добрать еще сотню будет совсем не сложно. Они сделают и больше!

– Главное, чтобы побыстрее пошли деньги, а то оплата кредитов выжимает из нас все соки, – тихо сказала сама себе Анна, потом подхватила пачку заранее составленных документов и пошла к дожидающейся ее машине.

Ради имиджа завода она с начала лета перешла на нее с привычной повозки и даже успела привыкнуть. Выходило точно быстрее, и дорога до Александровского и территории Обуховского, где и сидел начальник завода генерал-лейтенант Власьев, занимала меньше получаса.

Само Александровское было небольшим поселком, где жили постоянные, несезонные рабочие. В центре села стояло несколько лавок и церковь, но вся жизнь кипела на берегу Невы, где, казалось, круглосуточно разгружались баржи со сталью и углем. Завод был чуть дальше. За каменной стеной и тяжелыми коваными воротами стоял целый комплекс кирпичных зданий с высокими трубами плавильных печей.

Со стороны выглядело даже красиво. А вот внутри было грязно и не хватало воздуха.

Анна невольно сравнивала Обуховский с тем, что строила сама, и итог ей нравился. А вот встреча с Власьевым с самой первой минуты не задалась. Сначала его не оказалось на месте, хотя они заранее договаривались о конкретном времени, а когда генерал все-таки появился, то даже не подумал извиняться за задержку.

– Я принесла вам документы, чтобы мы как можно скорее могли провести оплату и приступить к закладке новой партии двигателей для нужд армии... – начала было Анна.

– Не будет оплаты, – отмахнулся Власьев.

– Геннадий Александрович, – девушка подобралась. – Думаете, вы вправе решать, кому и как платить по государственным заказам?

– А тут и решать нечего, – Власьев даже усами не повел. – Мы ваши моторы в броневики еще не поставили, так что... Нам пока и того, что есть, хватит.

– А ваш собственный заказ? – Анна поняла, что простым этот разговор не будет.

– Да какой заказ! – только и махнул рукой Власьев. – Вы разве не знаете? Тут генерал Шереметев переводится в Кишинев, так он с собой несколько тысяч рабочих решил забрать. Да всем заработную плату положил почти 80 рублей в месяц. Вы представляете, не лучшим специалистам, как сейчас, а всем! А лучшим так и