Судьба империи - Денис Старый

Великая княжна наслаждалась своей властью. Оказалось, что это может будоражить и возбуждать никак не меньше, чем плотские утехи с любимым человеком.

— Так ты со мной, подруга? Вспомни, как мы клялись в верности нашей дружбе, чтобы не случилось, и какой бы мужчина ни стал между нами. Пора наказать того, кто посмел нас разлучать, — сказала Анна Леопольдовна.

Буря эмоций захлестнула Юлиану…

— Так ты со мной? — настаивала на скором ответе Анна Леопольдовна.

* * *

Аляска

9 сентября 1735 года

Григорий Андреевич Спиридов мог бы быть даже в отличном настроении. Теперь его пребывание в общине туземцев казалось весёлым приключением. Беспокоило лишь то, что уже пошёл пятый день, а никто больше так и не пришёл в поселение.

Так что Григорий Андреевич уже намеривался сам отправиться обратно к русскому пакет-боту. И не было признаков, что его кто-либо будет сдерживать.

Лейтенант отправлял одного из своих матросов, чтобы тот предупредил Витуса Беринга. Спиридов считал, что упускать такую уникальную возможность наладить первый контакт с местными людьми ни в коем случае нельзя. И пусть капитан знает, что они живы. Вот только предпринимать попыток отбить русского офицера и троих матросов, совершать не нужно.

Даже себе не хотел признаваться Григорий Андреевич, что он желал остаться в общине алеутов ещё и потому, что ему уж точно понравился тот самый контакт. Сладкий, запоминающийся на всю оставшуюся жизнь.

Та девушка приходила к Спиридову три ночи подряд. Она и засыпала с ним после ночи любви. Если первый раз девушка вела себя скромно, Григорию Андреевичу даже на какой-то момент показалось, что она тихо плачет, то впоследствии…

Это была какая-то буря эмоций, захлестнувшая двух молодых людей, мужчину и женщину. И подобная страсть доказывала, что у любви нет никаких границ. Представители разных культур и цивилизаций — они неистово любили друг друга. Первородной любовью.

И какая же буря эмоций творилась внутри лейтенанта флота Российской империи Григория Андреевича Спиридова! Долг жёстко и бескомпромиссно боролся с зарождающимся, молодым, высоким чувством. Эта безжалостная схватка могла быть похожа на то, как если бы опытный воин без страха и упрёка вступил в битву с мальчишкой лет десяти.

И пусть этот мальчишка очень быстро взрослел и уже через неделю-другую вошёл бы в возраст совершеннолетия, но сейчас он проигрывал. Долг не жалел любовь, бил по ней отчаянно, топтался ногами.

А Спиридов лишь коротал время. У него было два отрезка времени: до и после прихода его любимой. И сейчас Григорий Андреевич пребывал в своих грезах и не сразу услышал, как к нему обращаются.

— Господин лейтенант, похоже, что нас просят выйти, — сказал гардемарин Фёдоров, указывая на выход из жилища.

Был уже день и время первого приёма пищи. И случалась возможность увидеть своих соплеменников. Но и это не радовало лейтенанта. Он ждал вечера.

Кормили туземцы лишь только два раза в день: один раз примерно в полдень, второй раз откровенно на ночь, как бы не к полуночи. Если в первый день Спиридов даже и не подозревал о том, что трое его матросов выжили в той схватке, то сейчас они уже вместе проводили время.

За пределы немудрёной конусовидной конструкции жилища, в два, а то и в три ряда обложенного различными шкурами, как животных, так и рыб, выходить можно было. Но двое местных мужчин сразу же пристраивались со спины и сопровождали русского лейтенанта везде. Они показывали, куда ходить нельзя.

А Спиридову было чрезвычайно интересно, как живут эти люди, чем промышляют, даже о чём думают. Григорий Андреевич начал даже учить язык туземцев, чтобы, по крайней мере, понимать с десяток слов. Нужно же как-то объяснять, что он чего-то хочет, пусть для этого больше придётся использовать жесты и знаки. Или узнать, как называется жилище, в котором, на удивление, оказалось внутри тепло и уютно.

Спиридову даже было любопытно, о чём думают и мечтают эти люди. Но подобный интерес, скорее всего, подпитывался его зарождающейся любовью. Ведь с той девушкой он не мог никаким образом объясниться, кроме как демонстрировать нежность, внимание, улыбаться. Она отвечала ему тем же.

Поселение алеутов было немаленьким. Учитывая то, что этим людям приходилось жить без какого-либо земледелия и животноводства, если не считать наличие собак, то проживать в общине вообще вряд ли могло более шестидесяти человек. Даже сравнительно богатое море не могло прокормить больше. Естественно, на одном участке побережья.

Само поселение находилось в верстах трёх, если не больше, от моря, на огромной поляне посреди леса. Люди ходили здесь по большей части обёрнутыми в шкуры морских зверей. Но попадались и соболиные меха, чаще того морского зверя.

Григорий Андреевич смог очень высоко оценить тот мех, на котором он спал и которым укрывался. Лейтенант поймал себя на мысли, что не знает более тёплой рухляди. И сколько такое может стоить в России, можно только догадываться. И почему-то Норов об этом знал.

Невольно и очень часто Спиридов вспоминал разговор с Александром Лукичом Норовым. У Григория Андреевича накопилось чересчур много вопросов к этому человеку. Причём некоторые вопросы весьма цепляли самолюбие лейтенанта.

Если Норов так много знал о туземцах, то значит, здесь уже кто-то побывал. И тогда остро вставал вопрос о первооткрывателе, о русском человеке, который впервые вступил на американскую землю с западной её оконечности.

Григорий Андреевич поправил то, во что превратился его мундир, считая, что даже в таких условиях, даже с порванным в некоторых местах мундиром, он должен максимально благородно представлять Российскую империю. Тут же Спиридов нацепил пояс со шпагой, проверил два ножа, которые были у него, на всякий случай зарядил два пистоля и ружьё.

Туземцы ничего не забрали, что сильно удивило Спиридова. Ведь он видел, с какими удивлёнными глазами смотрела та девушка, которая его навещала, на любые железные предметы. Правда, девушку больше интересовало не оружие, а, к примеру, пуговицы на камзоле Григория Андреевича. И вполне очевидно, что эти люди не знают железа.

И опять же Норов оказался прав. В экспедицию взяли огромное количество гвоздей, ножей, стеклянных бус. И по всему было понятно, что эти предметы можно было бы очень выгодно обменять у туземцев.

Варёную и почти безвкусную, казалось, что и без соли, рыбу доели все. Это же сделали и двое его матросов. А потом они вышли наружу.

Высокий, со светлыми