Шарлатан 3 - Квинтус Номен

уже четвертый оборот. Который как раз к ноябрю и закончился: мы все взятые у обкомов и у Белоруссии деньги, конечно же, потратили – но продукции за эти полмиллиарда мы получили уже больше чем на три с половиной. Причем, прошу заметить, не ТНП, а заводов и фабрик, которые уже ТНП могут и дальше производить бешеными темпами. Кассовый разрыв у нас уже закрылся, но осталось еще нефинансовых обязательств примерно на два миллиарда – это если по госценам считать, или на миллиард с четвертью, если считать по нашим внутренним ценам КБО. А еще уже областям и Белоруссии придется миллионов на двести провести уже следующим летом отделочных работ по всем уже выполненным стройкам, но им это будет сделать совсем уже просто: у них и производственная база ведь осталась, и источники финансирования в виде предприятий по производству ТНП. Ну, на следующий-то год мы все же этим заниматься будем, так как недоделанные работы мы заказчику не сдаем…

– А не надорветесь?

– Они не надорвутся, – хмыкнул Станислав Густавович, – КБО по вот этой схеме заберет со всех этих предприятий столько даже, сколько они в этом году дать успели. То есть еще почти три миллиарда. А деньги таскать свои – работа такая, что тут и пуп порвать не особо жалко… Шарлатан, ты эту схему сам придумал?

– Я вам что, гений всех времен и народов? Я просто сказал Зинаиде Михайловне, чего я хочу, а она уже все это в рублях и копейках просчитала.

– Ты хочешь сказать, что нам твою Зинаиду Михайловну назначить министром финансов? Если ты говоришь, что она сумела, имея меньше миллиарда, стране пять миллиардов за полгода дать?

– Не за полгода, а за восемь месяцев. И не пять, пять это только в основные фонды пошло, а для этого еще на четыре было ТНП произведено, но там в основном все же старые заводы выручку давали… И сказать я такого не хочу, вы же и сами догадались.

– Ну да, я иногда забывать начинаю, почему тебя Шарлатаном кличут. Матвей Фёдорович, у вас вопросы к этому молодому человеку остались?

– Да нет, вроде все уже спросил и ответы получил, мне кажется, вполне достаточные. Думаю, его можно теперь и домой отпустить, все же занятия в университете пропускать не очень хорошо…

Ну да, у них вопросы кончились, а вот у меня их появилось очень много. Впрочем, долго ждать ответов на них мне не пришлось. Обратно на аэродром мы ехали в той же машине, только теперь Светлана Андреевна заняла место рядом со мной на заднем виденье, а за руль сел какой-то молодой парень в форме с погонами старлея. А когда мы отъехали, Светлана Андреевна у меня спросила:

– Шарлатан, а ты мне можешь поподробнее про Горький рассказать?

– А что вас интересует?

– Всё. Меня в Горький работать перевели, и я сейчас с тобой туда полечу.

– Остановиться есть где? В принципе, у меня есть свободная комната…

– Есть, есть где остановиться, но спасибо за заботу, – она улыбнулась. – Но в городе я никогда раньше не была, и мне было бы интересно узнать что там и как, чем люди живут. Но сначала все же нужно по местности сориентироваться. Площадь Ромена Ролана – это где? Близко от центра? С транспортом там как?

По дороге до аэродрома я рассказал Светлане Андреевне о том, что где находится и о городском транспорте, причем смог это сделать, не используя всего могущества и особенно величия русского языка. Не то, чтобы я хотел представить город в лучшем свете, а просто не успел в детали углубиться: она мне сказала, что у нее там и машина будет. Не такая, конечно, как этот ЗиС, но вполне себе самобеглая повозка с мотором, способная передвигаться без посторонней помощи. Разговор свернул на обсуждение достоинств и недостатков разных моторизованных средств перемещения человеческих тушек в пространстве, я ей посоветовал отправить «Победу» туда, откуда она возьмется и взять «Векшу»: под ней и валяться целыми днями не придется, и топливо найти куда как легче будет. В конце-то концов «Векша» со своим дизелем могла и на керосине прекрасно ездить. Ну, не совсем прекрасно, но могла – а значит, ее заправить вообще в любом сельпо можно было: керосиновые лавки на самом деле уже в любой деревне имелись. По крайней мере в Горьковской области – так точно в любой, да и Владимирская с Ивановской если в этом и отставали, то лишь самую малость…

Ну а в самолете я сумел из Светланы Андреевны вытянуть, что же на самом деле случилось такого, что меня так срочно товарищ Сталин к себе позвал. Понятно, что это было связано с бурным оттоком специалистов из столицы в разные тьмутаракани, но, судя по задаваемым мне Матвеем Федоровичем вопросам, дело было не только и даже не столько в этом. И действительно, оказалось, что меня так внезапно дернули потому, что я не очень-то в своих прогнозах и ошибся – хотя я очень сильно ошибся в главном. Ну да, я же Шарлатан, и умудрился даже самому себе наврать – однако результат получался вроде бы даже лучше, чем я ожидал, заметно лучше.

В молодости я часто встречался с термином «непредсказуемость тупизны», которым любили отмазываться разработчики, встретившиеся с проблемами внедрения своих программных продуктов среди обычных людей. И действительно, что может сделать человек, в проблеме не разбирающийся, предсказать довольно сложно (если в принципе возможно), однако общее направление его действий, если знать, к чему этот «непрофессионал» стремится, все же гораздо проще. А если известны (статистически известны) действия данного «непрофессионала» в различных ситуациях, то предугадать его действия в любой другой ситуации становится не особо и сложной задачкой. А я про Никиту в юности довольно много слышал, во взрослом состоянии немало прочитал – и где он напортачит (и даже как именно он это сделает) в целом для меня тайной не было. И я – на манер Нострадамуса, то есть совершенно непонятно и неоднозначно – расписал его действия при осознании неминуемого провала по всем планам, а затем очень аккуратно все его тупые ошибки «объяснил» базовыми идеологическими установками троцкизма. Причем Никита Сергеевич даже мои самые светлые надежды превзошел: я-то, например, думал, что он тихо, строго через парткомы, начнет кампанию по запрету увольнений специалистов, а он в газете статью напечатал, в которой открытым текстом сообщал, что добьется