Владимир Поселягин - Осназовец

— Тебя как зовут?

— Виктория. Виктория Томская.

— Ага, тебе подходит, — хмыкнул я и, вернувшись в аудиторию, сказал профессору: — Я бы хотел поговорить с вами о Виктории Томской. Выйдем, или можно здесь это сделать?

— Вы, простите, кто, и зачем вам знать о Виктории?

— Для дела, профессор, для дела. Вы от сути не отходите. Мне нужно знать, какой у нее уровень знаний, может ли она в стрессовой ситуации под огнем противника делать перевязки и, возможно, даже легкие операции.

— Думаю, можно поговорить тут.

Мы отошли с профессором к окну, из которого был виден двор института, и в течение пары минут, пока студенты перешептывались, он мне объяснил все по Виктории. Он ее считал умницей и талантливой девочкой, которой просто не повезло. Стандартная ситуация, отвергнутый ухажер мстил, как мог, ну а декан закрывал на это глаза. Все попытки старенького профессора изменить ситуацию игнорировались, пока дело не дошло до угроз ответить по партийной линии, и тот испугался.

— Все ясно, — кивнул я и пожал старенькому преподавателю руку. — Вы мне очень помогли и, можно сказать, перевернули судьбу Виктории.

— Я надеюсь, молодой человек, что вы ей поможете. Вы так и не представились, но я вижу, что вы хороший человек и не обидите девочку. Она и так настрадалась.

— Можете не сомневаться. Не обижу и другим не дам, — хищно улыбнулся я.

Фактически Томская была для меня идеальным кандидатом, ни у кого на нее планов не было, то есть отрезанный ломоть, который я подобрал. Она подходила мне. А кто у нее отец, мне было плевать, тут главное — профессиональные умения врача и тренированное тело. У нас рейд до-олгий будет.

Я вышел из аудитории обратно к Томской — та уже почти привела себя в порядок, но покрасневшие веки выдавали ее.

— Где у вас тут документы выдают об окончании учебного заведения и направление на место работы?

— В секретариате, но там Константин…

— Разберемся, пошли… Э-э-э, то есть веди.

Мы поднялись на второй этаж и дошли до нужного помещения, на табличке у входа так и написано было: «Секретариат». Постучавшись, я вошел внутрь, велев Томской зайти следом. В комнате было двое сотрудников: парень лет двадцати шести и женщина за сорок. А также двое парней в форме военфельдшеров. Форма новенькая, еще со складками, не обмялась, видимо только-только получили, в руках был шинели.

— Добрый день, — весело поздоровался я с присутствующими. — Меня тут попросили присмотреть, чтобы товарищ Томская получила все документы и направление на военную службу. Хотелось бы, чтобы побыстрее все это было сделано.

— Ты чего сюда пришла и этого сопляка привела? — подняв голову и с ненавистью посмотрев на Викторию, спросил мужчина.

Подойдя, я схватил его за волосы и трижды со всей силы соприкоснул его морду лица со столешницей.

— Стоять! — рявкнул я парням-фельдшерам, возмущенным таким жестоким поведением.

Нажав на болевую точку за ухом ушлепка, я посмотрел в его принявшие осмысленное выражение глаза и заорал, давя на психику:

— Знаешь, почему я тебя ударил, ублюдок? Не потому, что ты обозвал меня сопляком, а потому, что проигнорировал мой приказ.

Еще раз соприкоснув его лицо со столешницей, а та была крепкой, даже не дрожала после удара, я посмотрел на женщину и спросил:

— Вы можете оформить документы?

Константин, а это был он, сполз под стол, будучи без сознания, и не мешал нам.

— Без приказа декана не могу, — испуганно ответила та.

— Где он?

— Слушай, парень, — положив руку на кобуру, пришел в себя один из военных. — Ты не слишком тут разгулялся?

Достав удостоверение, я предъявил его им и велел:

— Погуляйте пока, потом придете… Так где декан сидит?

— В соседнем кабинете, — пролепетала та.

— Ясно, начинайте оформлять, а я пока декана навещу и разрешение у него спрошу.

Выйдя следом за военными, я не стуча вошел в соседний кабинет, подошел к столу, отодвинул стул и сел напротив мужчины, что читал какой-то документ. Тот при моем вторжении прервался и посмотрел с некоторым удивлением.

— Вы кто?

— Я вот думаю, тебе нос сломать или в окно выбросить? Совсем оборзел — делишки сынка прикрывать? По хайлу не хочешь получить?

Мужчина едва заметно улыбнулся, снял очки и устало потер переносицу.

— У меня дочь, а кабинет декана находится с другой стороны секретариата. И декан у нас — женщина.

— Бли-и-ин, — протянул я.

Ситуация была действительно неловкая, но и хозяин тоже хорош, кто ему мешал повесить табличку на двери? Или она висела? Да вроде не было.

— Извините, ошибочка вышла.

Встав, я вышел из кабинета, мужчина, как я заметил в дверях, положил очки на документ, который он до этого читал, и последовал за мной к выходу. Пройдя мимо секретариата, я действительно обнаружил дверь, на которой была табличка: «Декан». Однако открыв ее, обнаружил, что кабинет пуст.

— Смылась, зараза, — пробормотал я и направился обратно в секретариат. Подходя к дверям, услышал чьи-то истеричные вопли. Дверь была полуоткрыта. В дверях стоял тот мужчина, которого я спутал с деканом, и за чем-то с интересом наблюдал. Открыв дверь и оттерев его в сторону, я прошел в кабинет и застал там интересную картину. Константин сидел на стуле, какая-то мелкая истеричная дамочка в довольно приличном костюме, зажимая ему платком расплющенный нос, чтобы не текла кровь, орала на женщину-служащую и сидевшую на стуле и плачущую Томскою.

— Не нашел я вашего декана, — сказал я служащей. — Вы начали оформление?

— Оформление?! — взвизгнула дамочка. — Оформление?! Я вам дам оформление! Только через мой труп!

— Да не проблема, — пожал я плечами.

Подойдя к окну — оно было немного приоткрыто, в кабинете было душновато — и распахнув его, схватил взвизгнувшую дамочку за шиворот и просто выкинул в окно. Послышался непродолжительный крик и шум падения.

— Вот, и потише стало, а то у меня от ее криков голова разболелась.

Константин, дико посмотрев на меня, подскочил к окну, перегнулся через подоконник и, глянув вниз, стремительно пролетел мимо того мужчины в дверях, впавшего в столбняк.

— Э-э-э?.. — только и смог он сказать.

— Полностью с вами согласен, неприятная была женщина, — кивнул я, прикрывая окно и подходя к служащей. Пощелкал у ее лица пальцами, и когда та осмысленно на меня посмотрела, сказал: — Не нашел я вашего декана, так что давайте, оформляйте документы и выписывайте направление, а я тут посижу, по дожду. Для вашего же декана будет лучше, если он не попадется мне на глаза, гвоздями к стене прибью за его делишки тут.

— Но она же разбилась, — указала женщина трясущейся рукой в сторону окна.

— С чего это? — даже удивился я. — Ладно бы там брусчатка или асфальт был, клумба мягкая. Максимум переломы. А скорее всего, просто ушибами отделалась и сильным испугом.

Мужчина в дверях едва заметно улыбнулся, он уже все понял. И то, что я сразу догадался, кто это женщина, и то, что под дурачка играю. Умный тип. Мужчина подошел к окну и, открыв окно, выглянул. До нас донеслись крики и стенания.

— Живая, уже встать пытается, — закрывая окно, сказал он.

— Было бы о чем горевать, — хмыкнул я и, посмотрев на женщину, нахмурился. — И чего ждем? Время у меня не резиновое, и я хочу уйти отсюда со своим сотрудником.

— Валерий Анатольевич, вы подпишете? — спросила женщина у мужчины.

— Оформляйте, — кивнул тот, — подпишу.

Когда он вышел, я спросил у женщины:

— А это кто был?

— Ректор. Он только сегодня утром на работу вышел после операции аппендицита.

— Ясно.

Томская, у которой снова глаза были на мокром месте, несмело улыбнулась, когда женщина начала все оформлять, но на меня она поглядывала несколько испуганно.

— Куда направлять Томскую? — спросила жен щина.

— А к какому военкомату она приписана? К районному?

— К центральному.

— Туда и направляйте, а с ними я сам разберусь.

Женщина пару раз куда-то выходила, в последний раз вернулась с ректором. Тот торжественно вручил Виктории документы и извинился за доставленные неудобства. После этого мы покинули секретариат и направились вниз. Томская на ходу убрала все документы в сумочку и торопливо застучала каблучками, догоняя меня. Шаг у меня действительно широкий.

— Сейчас отвезу тебя в военкомат, поговорю с военкомом, и он оформит перевод в наше подразделение.

— А это куда?

— В осназ, девочка, в осназ, — пояснил я и, остановившись, сказал: — И запомни, мы своих не бросаем. И еще: обидели или оскорбили — бей, бей жестко, чтобы убить или покалечить. Такие, как твой Константин, только это и понимают.

— Он не мой.

— Да это к слову пришлось, — отмахнулся я. — Идем, у нас еще много дел на сегодня.