Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 - Ник Тарасов

до кареты. — сказал Иван Дмитриевич, подходя к нам.

Он спустился вместе с нами по ступеням к ожидающему экипажу, где Захар уже стоял у открытой дверцы.

— Вечер прошёл отлично, — сказал Иван Дмитриевич тихо, чтобы не слышали посторонние. — Вы произвели превосходное впечатление. Градоначальник в восторге, княгиня Шуйская одобряет, генералы и купцы выстраиваются в очередь за вашими услугами.

— И что дальше? — спросил я.

— Дальше начинается самое сложное, — вздохнул Иван Дмитриевич. — Выстраивание отношений. Вам нужно будет решить, с кем сотрудничать, а от кого держаться подальше. Не все предложения одинаково выгодны.

— Я уже понял, — кивнул я.

— Барон Строганов — надёжный человек, — продолжал Иван Дмитриевич. — С ним можно работать. Третьяков тоже честный купец, слово держит. Генерал Давыдов полезен для связей с военными. А вот Румянцев от графа Орлова…

Он помолчал, подбирая слова:

— Остерегайтесь его. Граф Орлов — человек влиятельный и беспринципный. Если попадёте под его покровительство, он высосет из вас все знания, а потом выбросит как ненужную тряпку. И не дай бог попытаетесь отказаться — у него длинные руки и злопамятный характер.

— Что вы советуете? — спросил я.

— Тяните время, — ответил Иван Дмитриевич. — Говорите, что обдумываете, что заняты другими делами. Но не отказывайте прямо — это опасно. Пусть думает, что вы ещё рассматриваете его предложение. А там посмотрим, как ситуация развернётся. В любом случае, я буду наблюдать.

Я кивнул, понимая логику его слов.

— И ещё, — добавил Иван Дмитриевич, — графиня Елизавета Павловна. Она обиделась, что вы не согласились её лечить. Будьте осторожны — она умеет плести интриги и распространять слухи. Постарайтесь не давать ей повода для сплетен.

— Учту, — пообещал я.

Иван Дмитриевич помог Машеньке забраться в карету, потом пожал мне руку:

— Удачной дороги, Егор Андреевич. Увидимся перед вашим отъездом из Тулы. Мне нужно будет передать вам кое-какие материалы для работы.

— До встречи, — попрощался я и сел в карету вслед за Машенькой.

Захар закрыл дверцу и забрался на козлы. Карета тронулась, колёса застучали по мостовой. Я откинулся на спинку сиденья и выдохнул. Наконец-то можно было расслабиться.

— Егорушка, — тихо сказала Машка, прижимаясь ко мне, — какой это был вечер…

— Устала? — спросил я, обнимая её за плечи.

— Очень, — призналась она. — Но это было так… необычно. Я никогда не видела такой роскоши. Эти платья, украшения, еда, музыка… Как будто в сказке побывала.

— И как тебе эта сказка? — улыбнулся я.

Маша помолчала, обдумывая ответ:

— Красиво. Но… немного страшно. Все эти дамы — они так много спрашивали, так внимательно смотрели. Я чувствовала себя неуютно. Боялась сказать что-то не то, сделать что-то не так.

— Ты справилась отлично, — заверил я её. — Княгиня Шуйская одобряет тебя, а это дорогого стоит. Её мнение в обществе очень ценится.

Карета катила по ночным улицам Тулы. Город спал, только кое-где горел свет в окнах.

— Егорушка, — снова заговорила Машенька, — а эти молодые люди у колонны… Они так странно на меня смотрели. Один даже бокал поднял и улыбнулся как-то… не знаю… нехорошо.

Я нахмурился, вспоминая тех франтов:

— Не обращай на них внимания. Это просто избалованные дворянские сынки, которым нечем заняться. Они смотрели на тебя, потому что ты красивая, и им завидно, что такая девушка досталась не им.

— Мне было неприятно, — призналась Машенька. — Как будто они раздевали меня глазами.

— Если ещё раз увидим их и они снова так себя поведут, я поговорю с ними, — пообещал я. — Но вообще, на таких приёмах это, к сожалению, обычное дело. Молодые повесы считают, что им всё дозволено.

Машка крепче прижалась ко мне:

— Я рада, что мы уехали. Мне уже хотелось домой, где тихо и спокойно.

— Скоро приедем, — успокоил я её.

Карета свернула на знакомую улицу. Впереди показались огни постоялого двора. Ещё несколько минут, и мы остановились у входа.

Захар спрыгнул с козел и открыл дверцу:

— Приехали, Егор Андреевич.

Я вылез первым, потом помог выбраться Машеньке. Ноги у неё явно устали от долгого стояния и танцев — она даже слегка поморщилась, наступив на землю.

— Сейчас доберёмся до комнаты, разуешься и отдохнёшь, — сказал я.

Мы поднялись в нашу комнату. Машка сразу же села на кровать и с облегчением стянула туфли:

— Ох, как хорошо! Красивые они, конечно, но ноги устали страшно.

Я помог ей расстегнуть многочисленные крючки и завязки на платье. Это оказалось не менее сложной задачей, чем его надевать. Наконец платье было снято и бережно повешено на специальную вешалку, чтобы не помялось.

— Боже мой, — вздохнула Машенька, оставшись в одной сорочке, — как же легко стало! Это платье, всё-таки тяжёлое. И корсет сдавливал.

Она потёрла бока, где корсет оставил красные отметины.

— Зато ты была самой красивой на балу, — сказал я, снимая свой камзол.

— Правда? — с надеждой спросила она.

— Абсолютная, — подтвердил я. — Все мужчины на тебя заглядывались, а дамы завидовали.

Маша покраснела от удовольствия, потом вспомнила:

— Ой, а брошь! Посмотри, какую красивую брошь мне подарила княгиня!

Она достала из маленькой сумочки серебряную брошь с сапфиром и протянула мне. Я внимательно рассмотрел украшение — да, вещь была явно дорогая.

— Очень красивая, — согласился я. — Княгиня действительно располагает к тебе. Это хороший знак.

— Она сказала, что если мне понадобится помощь в светских делах, я могу к ней обратиться, — вспомнила Машка. — Она правда такая добрая, или это тоже игра?

Я задумался:

— Думаю, она искренне к тебе расположена. — Я помолчал, переваривая её слова, вспоминая все, что успел о ней узнать от Ивана Дмитриевича. — Скорее всего, её расположение настоящее.

— Тогда я рада, — улыбнулась Маша, бережно убирая брошь обратно в сумочку. — Мне княгиня понравилась. С ней было легко и спокойно.

Я снял сапоги и тоже сел на кровать. Устал я не меньше Машки, хотя и по другим причинам. Физически было вполне терпимо, но морально — выматывающе. Постоянно быть начеку, взвешивать каждое слово, разгадывать намерения собеседников, отклонять одни предложения и принимать другие…

— А эта графиня… Елизавета Павловна… — нахмурилась Машенька. — Мне она не понравилась. Всё время что-то выпытывала,