По прозвищу Святой. Книга вторая - Алексей Анатольевич Евтушенко

всегда вспоминал слугу д’Артаньяна Планше, который еду с успехом заменял сном. Однако Планше — литературный персонаж, а в реальной жизни калории из ничего не появляются. Сосна — это, конечно, хорошо, но её энергия энергию куска хлеба и мяса не заменит.

Латышев на вопрос Максима ответил, что НЗ добили ещё сегодня утром.

— Да его, считай, и не было НЗ этого, — добавил. — Пяток сухарей на брата и горсть пшена, сухой горох, соль. Вот и весь НЗ. Давно воюем, подъели всё, что могли, а снабжение — сам понимаешь. Тот же горох нам в мешках с самолётов сбросили один раз. Может быть, даже ваши. В смысле, вашей дивизии летуны.

Максим покачал головой — не знаю, мол.

— Так комиссара одного полкового чуть мешком не убило, представляешь? — он засмеялся. — И смех, и грех. Мешки летят вниз, что твои бомбы. Народ, кто поумнее, залёг. Ему орут: «Ложитесь, товарищ комиссар!» А он стоит, рот разинул. Хорошо боец из нашей роты вовремя кинулся, сбил его с ног, покатились оба по земле. И тут же на это место, где комиссар стоял, мешок — хрясь! А в мешке — пуд гороха.

— Да уж, — Максим тоже засмеялся, представив себе эту картинку. — И что потом с тем комиссаром случилось и с бойцом?

— Комиссара убило на следующий же день. А боец — вон он, — ты с ним уже знаком. Сержант Найдёнов. Так что, — закончил он неожиданно, — жрать нечего. Придётся опять в ремне дырку вертеть. А куда вертеть, ежели живот скоро к хребту прилипнет?

Максим понимал, что голодный солдат — это пол солдата. Что в походе, что в бою. Да и сам он энергии за этот день потратил немерено. А прихода нет. Надо бы как-то подкрепиться.

Охота?

Охотник из него никакой. Нет, наверное, выследить зверя он бы смог — на то и сверхрежим. И даже, пожалуй, убить какого-нибудь оленя или зайца голыми руками — тоже. Только где тот олень и заяц? Бегать по лесу искать? Только силы зря потратишь, а их и так мало осталось.

— У тебя охотники есть? — спросил на всякий случай у Латышева.

— Забудь, — ответил лейтенант. — Думали уже. Зверьё, если и было, разбежалось отсюда в разные стороны. Война.

— А ну-ка покажи карту ещё раз.

Левашов развернул карту.

— Это что? — ткнул пальцев с синее пятнышко неправильной формы. — Пруд?

— Вроде, он, — подтвердил лейтенант. — В полутора километрах отсюда. На северо-восток.

— Где пруд, там и рыба, — сказал Максим. — То есть, не обязательно, но очень может быть.

— И как ты собираешься ту рыбу ловить? — насмешливо спросил Латышев. — Руками? Удочек-то нет, и сделать их не из чего. Робинзон Крузо ты наш.

— Не Робинзон Крузо, — ответил Максим, поднимаясь. — Скорее Сайрус Смит и Пенкроф. Два в одном.

— Это ещё кто? — подозрительно осведомился Латышев.

— Герои романа Жюль Верна «Таинственный остров». Читал?

— Нет, — покачал головой лейтенант. — Я вообще, честно сказать, художественную литературу не очень.

— Что так?

— Так брехня же.

— А, понятно. Ну, брехня не брехня, а иногда и в реальной жизни помогает. Схожу-ка я к этом прудику, ты не против? Может, и поймаю чего. Заодно и обстановку разведаю.

— Сходи, что ж. Только не один. Найдёнов, Гринько! — позвал он.

Подошли сержант Найдёнов и рядовой Гринько.

— Пойдёте с товарищем младшим лейтенантом. Слушаться его, как меня. Всё ясно?

— Так точно, ясно, товарищ лейтенант, — сказал Найдёнов. — Разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— Пожрать у нас будет что-нибудь сегодня?

— Добудете — будет, — ответил Латышев.

— Ага, — глубокомысленно сказал сержант и покосился на Максима.

Втроём они пересекли поляну и нырнули в лес.

Максим шёл впереди, бойцы держались чуть сзади. Найдёнов правее, Гринько левее.

— Так мы за едой, товарищ лейтенант? — спросил Найдёнов.

— Если получится, — ответил Максим. — Он остановился, поманил к себе бойцов. Те подошли.

— Значит так, товарищи красноармейцы, — произнёс Максим негромко. — Идём молча. Никаких разговоров. Вообще ни слова. Тактические знаки знаете?

— Какие знаки? — не понял сержант.

— Тактические, с помощью которых разведчики общаются. Вы же разведка?

— Нас не учили, — пробормотал Гринько.

— Запоминайте с первого раза, повторять не стану. Заметили немцев, сообщаете на пальцах, сколько их видите, — он показал пальцами одной руки. — Один, два, три, четыре, пять. Шесть — прижали мизинец большим. Семь — безымянный прижали. Восемь — средний. Девять — указательный. Десять — кольцо из пальцев, вот так. Повторите.

Сержант и рядовой повторили.

— Хорошо. Теперь дальше. На кого указательный палец, о том и речь. Рука назад с поднятой ладонью — стоять. Рука в кулак — замри. Мах рукой снизу — вперёд… — Максим рассказывал и показывал. Потом заставил повторить. Красноармейцы пару раз ошиблись, но со второго раза запомнили. Им даже понравилось.

— Откуда вы всё это знаете, товарищ лейтенант? — спросил уважительно Найдёнов.

— Потом, — сказал Максим. После чего приложил палец к губам и показал: «Вперёд!»

Через полчаса впереди между деревьями показался просвет. И вроде бы Максим что-то услышал.

«Тихо».

«Пригнись».

«Ты — слева».

«Ты — справа».

Подобрались, вроде бы, тихо.

Теперь голоса впереди были слышны всем.

Немцы. Разговаривают громко, ничего не боятся. И ещё треск мотора. Кажется, мотоциклетного.

— Дальше дороги нет. Пруд какой-то.

— Её и раньше не было. Я же говорил, не этот поворот.

— Да в этой долбаной России вообще дорог нет. Хрен поймёшь, где поворачивать, где не поворачивать.

— Это не Россия. Это Украина.

— Ты дурак, Вилли. Хочешь казаться умным, а на самом деле дурак. Тут всё Россия, запомни. И мы в этой России, чувствую, завязнем по самые уши. Дорог-то нет. Ха-ха.

— Поехали назад. Следующий поворот. Теперь не пропустим.

— Погоди, Вилли.

Мотор фыркнул и затих.

— Что?

— Давай искупаемся, жарко. Последние деньки тёплые.

— Нас же ждут, Курт. Парни голодные.

— Подождут. Десять минут ничего не решают. Скажем, заблудились. К тому же, это правда. Давай, Вилли, по-быстрому. А то я, чувствую, скоро завшивею. Две недели не мылся, считай. Воняю, как последний бродяга.

— Не бродяга, а доблестный солдат вермахта!

Смех.

— Ладно, давай.