Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

— Что ещё, Александр Христофорович? — спросил государь.

— Поступил особый рапорт от полковника Иванова-Васильева, Ваше Величество. Касается боя между горскими отрядами Султана и Хайбулы. Хайбулу поддержали пластунский батальон и приданные ему атаманом усиленные казачьи сотни. В результате отряд Султана был наголову разбит, понеся тяжёлый урон; наши же потери незначительны. В рапорте подробно изложен ход сражения и приведены достоверные данные о потерях неприятеля и наших войск. Для полноты картины приложены копии рапортов Начальника линии генерал-лейтенанта Мазурова, атамана Кавказского казачьего войска, генерал-майора Колосова, а равно и рапорт начальника штаба Кавказского корпуса. Также представлены ходатайства полковника Иванова о поощрении отличившихся чинов.

— Ну, хоть какая отрада, — тень удовлетворения скользнула по лицу Императора.

— Вот изволите видеть, Александр Христофорович, — с укоризной произнёс цесаревич, — каков полковник Иванов в деле, а его обвиняют в измене трону и присяге!

— Осмелюсь поправить, Ваше Императорское Высочество, — вежливо, но твёрдо ответил Бенкендорф, выпрямившись. — Я не изрекал подобных суждений и не обвинял полковника графа Иванова-Васильева огульно. Озвученные Вами обвинения выдвинуты следствием. Однако вина его отнюдь не доказана, и рассмотрение сего дела — прерогатива Главного военного суда.

— Довольно пререканий, — властно произнёс император, — я внимательно ознакомлюсь с докладами, рапортами и вынесу своё решение. Благодарю вас Александр Христофорович. Вы свободны.

Бенкендорф поклонился по военному и вышел из кабинета.

Как только дверь закрылась, Николай повернулся к сыну, его взгляд стал холодным.

— Александр, держать себя надлежит с большей сдержанностью, — проговорил он, и голос его стал тише, но твёрже. — Особенно в присутствии третьих лиц.

— Совершенно правы, Ваше Величество, — низко склонил голову цесаревич. — Постараюсь впредь не допускать подобных промахов.

— Ты оказываешь графу необдуманное расположение, — продолжал государь, не смягчаясь. — Сие ставит тебя под удар, сын мой.

— Но неужели полковник не доказал преданности трону? — горячо возразил Александр. — Разве не заслужил он доверия? Он же спас мне жизнь при покушении! Вы же доверяет Бенкендорфу!

— Бенкендорф, — холодно отрезал Николай, поднимаясь, — верой и правдой служит мне два десятка лет. Испытан огнём и временем. Я не призываю тебя не верить вовсе. Я требую: будь осторожен в доверии к тем, кто тебя окружает! Помни всегда: ошибка твоя дорого обойдётся не тебе одному, но державе, коей ты призван править. Уразумей же разницу и меру твоей ответственности! — Голос императора зазвучал как сталь. — Александр… ты — будущий Самодержец. Бремя власти сокрушит тебя, коль не сумеешь нести его достойно. Народ и государство, вручённые тебе Богом и судьбой — не игрушка. Помни о сём непрестанно. Помни, как тяжек венец Российской Империи.

— Да, ваше величество, буду стараться следовать вашим советам.

— Александр… — голос Николая внезапно смягчился, и он положил руку на плечо сына. — Слова мои — не обида тебе и не укор. Всё от любви отеческой и попечения о благе твоём. Желаю я видеть тебя государем сильным, мудрым… истинным Самодержцем. Да не дерзнёт никто усомниться в праве Дома Романовых на престол Российской Империи!

Глава 12

Несмотря на дорожную усталость, едва прибыв в Петербург, Констанция первым делом навестила отца, князя Юсупова. Она подробно рассказала ему о встрече с братом Константином.

— Папа, он выглядит прекрасно, — заметила она, — бодр и доволен. Совершенно здоров! И службой своей нынешней очень доволен. Говорит, ни за что не хочет переводиться — твердо решил выслужить офицерский чин именно в казачьем войске и лишь потом думать о другом.

Князь одобрительно кивнул, но дочь продолжила, голос ее слегка дрогнул:

— Он… он участвовал в бою, папа. Легко ранен, слава Богу. Но главное… его представили к знаку отличия Военного ордена! К Святому Георгию! Он этим невероятно гордится.

Тут Констанция не удержалась и позволила себе неосторожную шутку насчет награды брата. Князь резко поднял голову, и его взгляд стал холодным и укоризненным.

— Коста! — строго произнес он. — Шутки твои здесь совершенно неуместны. Знак отличия Военного ордена Святого Георгия — высшая солдатская награда за доблесть. Это не повод для насмешек.

— Папа, прости! — смущенно воскликнула Констанция. — Я виновата, я сразу же попросила у него прощения! Честно, я просто не разбираюсь толком в этих военных наградах… Мне же простительно?

Констанция с таким виноватым видом смотрела на отца, что он не смог далее сердиться.

— Ну, лисичка, как на тебя сердиться? — улыбнулся отец.

— Да, пап, при мне произошёл неприятный случай с зятем графа Васильева. Его арестовали жандармы и увезли в Тифлис.

— Как арестовали? За что? — встревожился князь.

— Папа я ничего не знаю в подробностях. Следующий день как я передала ему письма, хотела просить его сопроводить к нему в батальон, к месту службы Константина. Князь Долгорукий сообщил мне, что полковник арестован и увезён Тифлис. Это всё, что я знаю.

Встревоженный князь Юсупов на следующий день попытался навести справки, но ничего определенного выяснить не смог. Не теряя времени, он решил лично навестить графа.

— Здравствуйте, граф!

— А, князь! — Граф, казалось, был рад визиту, хотя в голосе звучала легкая усталость. — Надеюсь, на сей раз вы пожаловали просто проведать старика? Милости прошу в кабинет.

— Благодарю, граф, — Юсупов последовал за хозяином, тяжело дыша. — К глубокому моему сожалению, визит мой не сулит приятных вестей. Я вынужден сообщить вам неприятное известие: ваш зять, Дмитрий Борисович, арестован.

— Как⁈ — Лицо графа побелело, словно мел. Он пошатнулся и ухватился за спинку кресла, прежде чем опуститься в него. Прошло несколько томительных секунд, пока он обрел самообладание. — Арестован?.. Вы уверены, ваше сиятельство? В чем обвинение?

— Вчера ко мне приезжала дочь, только что вернувшаяся с Кавказа. Она была свидетельницей… то есть, ей сам князь Долгорукий сообщил об аресте в его присутствии. Сегодня я пытался узнать подробности у осведомленных лиц, — князь Юсупов развел руками, — но дело, видимо, строжайше засекречено. Удалось установить лишь одно достоверное обстоятельство: в августе по высочайшему повелению туда было направлено военно-судебное установление. Простите, граф, при всем моем усердии узнать больше не удалось. Дело покрыто мраком.

— Благодарю вас, ваше сиятельство, — голос графа звучал глухо и отстранённо, будто доносился издалека. — Прошу извинить… мне необходимо остаться одному. Обдумать…

— Разумеется, граф, я все понимаю, — князь