По прозвищу Святой. Книга вторая - Алексей Анатольевич Евтушенко

в осеннем лесу, подумал Максим.

Несколько раз воткнул лезвие в землю, очищая от крови. Вытер о маскировочную куртку Фридриха, сложил и спрятал нож. Теперь оружие и документы.

Он уже заканчивал обыск мёртвых тел, когда услышал за спиной лёгкий шорох.

Вошёл в сверхрежим.

Двое. Метрах в пятнадцати, за кустами. Прячутся. Ветер от них. Запах пота, махорки и кирзы. А также сгоревшего пороха и оружейного масла. Наши.

Он вышел из сверхрежима, чуть повернул голову и негромко произнёс:

— К зверю и человеку нужно подбираться с наветренной стороны. И лучше перед этим не курить. Вас этому не учили, товарищи красноармейцы? От вас за версту несёт потом и махоркой.

— Ты глянь, какой нюхач выискался, — раздался насмешливый голос за спиной. — Учти, нюхач, ты у нас на мушке. Только дёрнись и будешь с двумя дырками в спине. Брось автомат, подними руки и повернись.

— Архаровцы, мать вашу! — выругался Максим от души. — Глаза на жопе! Вы что, не видите, что я свой? Лётчик.

— Кажись, и впрямь свой, — неуверенно сказал второй. — Ишь, как ругается.

— Тут я решаю, кто свой, а кто нет, — снова вступил первый. — Имя, звание?

— Да пошёл ты на хер. Сами-то кто такие, чтобы красного командира допрашивать?

Ситуация явно зашла в тупик. Бросать оружие и поднимать вверх руки Максим не хотел — этим бы он выказал свою слабость, а красноармейцы за его спиной явно уже не были столь уверенны в себе, как в самом начале. Но и на попятную старший из них пока идти не хотел.

— Ты у нас на мушке, а не мы у тебя, — сказал первый. — Поэтому вопросы задаю я.

— В любую секунду я могу сделать так, что на мушке окажетесь вы. И вы ничего не успеете сделать, уж поверьте. Видите три трупа? Это немецкая разведка, и убил всех я. Один. Ну что, проверим или лучше спокойно поговорим?

— Ну, давай, говори, — разрешил первый, чуть подумав. — А мы послушаем.

— Говорить буду только с вашим командованием. Если оно у вас, конечно, есть.

— Имеется, не волнуйся.

— Вот и отведите меня к нему. Только сразу предупреждаю, оружие я вам не отдам. Оно с боя взято. А вы возьмите оружие у этих двоих. Оружие и патроны. Документы я у них все уже забрал. Да хватит прятаться, я всё равно знаю, где вы. Выходите.

Пошептались.

«Выходим, товарищ сержант? Наш ведь, правда. Мы же видели, как он на парашюте спускался»

«Какой-то он странный. Чует моё сердце. Опасный»

«А мы? Мы тоже опасные».

«Так да не так. Ладно. Отведём к командиру, пусть разбирается. Пошли».

Двое показались из-за кустов. Один повыше другой пониже. В гимнастёрках, пилотках, галифе, запылённых кирзовых сапогах. Тот, что повыше, — сержант. Видны два треугольника в петлицах цвета хаки. Тот, что пониже, — рядовой, с малиновыми петлицами и чёрным кантом. У сержанта в руках ППД-40 [1] с круглым магазином и характерным коротким стволом. У рядового — обычная «трёхлинейка».

— Пехота, — сообщил КИР в ответ на мысленный запрос и явно процитировал. — Приказом № 253 Народного Комиссариата Обороны от 1 августа 1941 года в действующей армии и маршевых частях отменялось ношение всех цветных элементов обмундирования и знаков различия. Все знаки на петлицах и эмблемы родов войск и служб теперь покрывались защитной или темно-зеленой краской. Однако приказ часто нарушался, поскольку…

— Стоп-стоп, — остановил его Максим. — Я уже всё понял.

— Здравствуйте, товарищи красноармейцы, — поприветствовал он солдат.

— Здравия желаем, товарищ младший лейтенант, — ответил рядовой.

— Здравия желаем, — поздоровался недоверчивый сержант.

— Ну что, ведите к командиру, — сказал Максим. — Трофеи только не забудьте, — он кивнул на трупы.

— Да уж не забудем, — пообещал сержант. — Только и вы не забудьте, товарищ лётчик.

— Что?

— Документы у вас имеются какие-нибудь? Оружие мы вам, так и быть, оставляем, но документы проверить обязаны. У нас приказ.

— Сначала ваши.

Красноармейцы переглянулись.

— Откуда мне знать, что вы не немецкие переодетые диверсанты? — спросил Максим.

Сержант и рядовой достали и нагрудных карманов гимнастёрок красноармейские книжки, показали, развернув.

Секунду на одну, столько же на другую.

Найдёнов Александр Степанович.

Сержант.

84-й отдельный разведбатальон.

Командир роты — неразборчивая подпись.

Фото соответствует.

Национальность — русский

Год рождения — 1921.

Гринько Михаил Остапович.

Рядовой.

84-й отдельный разведбатальон.

Фото соответствует.

Национальность — русский

Год рождения — 1922.

— Хорошо, — сказал Максим, достал своё удостоверение, показал.

— Младший лейтенант Николай Свят, — прочитал вслух сержант. — Двенадцатый истребительный полк. Так это вы там дрались полчаса назад? — он показал глазами на небо.

— Мы, — коротко ответил Максим.

Они забрали немецкие автоматы, подсумки с магазинами и двинулись на юго-запад. Впереди сержант Найдёнов, посередине Максим и рядовой Гринько замыкающим.

Грамотно, подумал Максим. Вдруг сбежать вздумаю, хе-хе.

Когда по его расчётам прошли около трех километров, сбавили темп. Сержант закрутил головой, отыскивая какие-то только одному ему известные приметы.

Максим и без всяких примет чувствовал, что впереди люди. Так оно и оказалось.

— Стой, кто идёт, — раздался негромкий голос из-за дерева.

— Сержант Найдёнов и рядовой Гринько, — ответил сержант. — Глаза разуй, Прокопчик.

— Сам разуй, порядок должен быть, — из-за дерева вышел маленького роста красноармеец с винтовкой на плече. — Кто это с вами?

— Свой, лётчик. Командир где?

— Там, — показал головой куда-то за спину Прокопчик. — На поляне. Ждёт вас.

Эта поляна была меньше той, на которую опустился Максим. Зато народу на ней оказалось гораздо больше. Сплошь красноармейцы. Примерно три десятка. Лежат, сидят. Кто-то курит, кто-то спит, кто-то грызёт сухарь, запивая водой из фляги. Все с оружием. «Трёхлинейки», автоматы, СВТ-40 [2]. А вон и два ручных пулемёта Дегтярёва приткнулись у кустиков.

Пока пробирались к центру поляны, Максим заметил трое носилок с тяжелоранеными. И ещё несколько красноармейцев были ранены легко — у кого рука перевязана, у кого голова.

— Трое тяжёлых, пятеро лёгких, — доложил КИР, который по своему обыкновению уже всё посчитал. — Всего тридцать два человека. Значит, здоровых и боеспособных двадцать четыре бойца. Меньше взвода. Да, и ещё, если интересно. Вижу здесь троих артиллеристов, двоих связистов и даже одного танкиста. Остальные — пехота.

— Понял, спасибо.

В