Целитель #17 Этот мир, придуманный нами - Валерий Петрович Большаков

Научрук и студентка расхохотались, придя к сердечному согласию.

* * *

Старенькие часики с осипшей кукушкой не отмахали маятником и половину пятого, а все окна успели нарядиться в чистые занавесочки. Вымытые полы сохли, а печка остывала помаленьку, изгнав сырость из пятистенка.

Лея блаженствовала, побив свой же рекорд — слопав половину жирненькой, мясистой селёдины, да с разваристой, искрящейся на отломе картошечкой… Воистину, самая простая еда — самая вкусная!

Девушка улыбнулась, лишь теперь прочувствовав, что сбросила напряг учебы. Сессия сдана — свобода до самой осени! А совсем скоро — день рождения… Ну, не счастье ли?

Светлана уже зазвала ее на «днюху» сюда, на дачу. Дяди Юры еще долго не будет, вот и хорошо! Зато могут Максим с Соней подтянуться…

«Но первой приглашу Наталишку!» — мягко улыбнулась Лея.

Благостно вздохнув, она встала и потянулась, прошлась босиком по мягким дорожкам, вязанным из лоскутков. Хорошо!

В отворенную калитку вплыла пожилая женщина в глухом длинном платье. С прямой спиной, с причудливо заколотыми седыми прядями, она не шла, а шествовала.

Гарина выскочила на порог.

— Здравствуйте! — зазвенела она. — Вы — Галина Самсоновна, да?

— Совершенно верно, дитя мое, — строгий взгляд смягчился, а плотно сжатые губы, едва тронутые помадой, изогнулись в улыбке. — А вы… Лея?

— Ага! Проходите, пожалуйста, Светлана Евгеньевна скоро подойдет — она в железнодорожный магазин, за хлебом.

— Благодарю. — Ступая царственно и величаво, Салямонис взошла на веранду, и протянула Лее теплый сверток. — Тут яблочный пирог… Я иногда бываю у Светланы… по-соседски.

— Захо́дите на кофу! — ляпнула Гарина, и Галина Самсоновна весело, совсем не по-старушечьи рассмеялась.

— Да, именно так! — щуря подобревшие глаза, гостья сказала: — А я вас видела, Лея, и не однажды… В Ленинграде я живу на углу Кировского проспекта и улицы Академика Павлова, как раз напротив сада Дзержинского. И вы, и Светлана частенько проходили под моими окнами. И… Скажите, Лея, а у вас есть брат?

— Да, — закивала девушка, — Васёнок! — она густо покраснела. — Василий!

— Васёнок! — всплеснула руками Галина Самсоновна. — Какая прелесть! Так вот кого я видела из окна! Васёнка!

Хлопнула калитка за спиной стремительно шагавшей Сосницкой. Покачивая сумкой, хозяйка дачи напевала нечто легкомысленное, а взбежав по гулким ступенькам, воскликнула:

— О, у нас гости! А я как раз купила кофе! В зернах! Лея, справишься?

— Конечно! — уверенно заявила Гарина. — А где у вас кофемолка?

— А вот! — Светлана указала на древний бронзовый агрегат с изогнутой ручкой.

— Ух, ты… — растерянно молвила Лея. — А я думала — это такая мясорубка… Сейчас я!

Бобы «арабики» и «робусты» поддавались тяжело, с хрустом, но молодость победила — ароматный порошок ссыпался в медную джезву, а четверть часа спустя веранду заполнил неповторимый кофейный аромат.

Отставив турку малость остудиться, Гарина прислушалась к неторопливому разговору.

— … Да, покойный адмирал Надеждин опекал весь поселок, всем интересовался, ничего не упускал из виду, — вздыхала «Самсоновна». — Как похоронили Алексея Федоровича, так я и переняла председательство в дачном товариществе. Но… Ах, силы у меня уже не те! Ушел старый адмирал — и поселок медленно приходит в упадок… Сами же видите — до чего дорогу к пляжу размыло! Там после каждой грозы находят ржавые «гостинцы прошедшей войны», прямо на обочине, а ведь дети кругом! Помню, адмирал собирался выяснить, почему в воде так много железа — небось, жители весь свой хлам в озере топили! — но не успел…

«Как интере-есно… — подумала Лея. — Надо было купальник захватить! И маску…»

— Кофе готов! — пропела она вслух, и наполнила три маленьких чашечки.

— М-м-м… — старая химичка отведала кофию, жеманно отставляя мизинец в желтых пятнах реактивов, и ее выщипанные по давней моде брови полезли вверх. — Однако… Какой насыщенный вкус!

— Это меня мама научила, — похвасталась Гарина. — А её саму — бедуин из пустыни Негев!

Улыбаясь, Светлана положила Лее на блюдце изрядный кусок пирога.

— Кушай, мамсик!

— Скорее, папсик! — хихикнула девушка.

— Я так поняла, Лея, что вы хорошо разбираетесь в биохимии? — произнесла Салямонис, выцедив крошечную порцию до дна. — А с чем конкретно вы работаете?

Девушка глянула на свою научную руководительницу. Светлана успокаивающе улыбнулась:

— Галина Самсоновна в курсе наших исследований.

— Ну-у… — затянула Лея, чувствуя себя, как на экзамене. — Мы более-менее разобрались с генетической основой паранормальности, а вот биохимический аспект метакортикальной аномалии… Там еще копать и копать! — Увлекшись, она заговорила свободнее: — На сегодняшний день известно следующее. Во-первых, активный рецессивный «ген паранормальности» каким-то образом вызывает необычно высокий уровень дофамина в подкорковой области мозга, как раз там, где находится метакортекс. Во-вторых, сама метакортикальная структура возникает при активации другого рецессивного гена, который встречается в человеческой популяции гораздо чаще, но при нормальном уровне дофамина не «вызревает», и никак себя не проявляет. Ну, и в-третьих, активация «гена паранормальности» при отсутствии зачатков метакортекса ведёт, в лучшем случае, к шизофрении, в худшем — к глиальным опухолям мозга. Слава богу, это не частый случай! Что пока непонятно, так это каким образом рецессивный ген повышает уровень дофамина в мозгу. — Щепетно отломив кусочек пирога, Лея взмахнула ложечкой. — Рецессивность гена означает, что в коде ДНК произошёл сбой — например, один из нуклеотидов в каком-нибудь триплете заместился другим, кодирующим иную аминокислоту, в результате и белок (фермент), который этот ген кодирует, сам синтезируется дефектным — менее активным, неактивным или вовсе токсичным. Если ген гетерозиготный — то его вторая, доминантная половинка перекрывает дефектность первой — фермент образуется за счёт неё. А вот если этот ген гомозиготен — обе половинки «битые» — тогда рецессивный признак и «вылезает». Вопрос: что «вылезает» в случае «метакортикальной аномалии»? — Отпив кофию из «кукольной» чашки, она повела ею, излагая суть: — Дофамин образуется в мозгу из аминокислоты тирозина в два этапа: сначала фермент тирозингидроксилаза присобачивает ему вторую о-аш-группу, образуется диоксифенилаланин (ДОФА). Затем второй фермент — ДОФА-декарбоксилаза, — отщепляет цэ-о-о-аш-группу, превращая диоксифенилаланин в дофамин. Сбой в работе даже одного из этих ферментов ведёт к резкому снижению уровня дофамина, а не к его возрастанию. Если предположить, что подмена нуклеотида увеличивает активность одного или обоих ферментов — то это признак был бы доминантным, а не рецессивным.