Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.

Рейхсканцелярия.

Борька согласен был не соглашаться. Нас вели к столу.

— Тю, мать его за ногу! — процедил сквозь зубы. — И вот этот мозгляк в кресле, он и есть какой-то Борман?

— Не какой-то, — прошипел я, — а сейчас вместо Гитлера, считай, властитель всей Германии.

За спиной возник переводчик. Борман положил трубку телефона. Дальше разговор пошел с переводом — туда и обратно. Борман говорил, спрашивал — помощник передавал наши ответы. С первых же слов мой напарник заставил переводчика прийти в замешательство.

— Фуфло не гони, фраер! — огорошил он меня блатным сленгом, отвечая Борману через переводчика. — Мой кореш воюет в штрафбате, так что я знаю всю вашу кухню. Усек, в натуре?

Переводчик запнулся, подыскивая подходящие по смыслу слова. Я округлил глаза, едва не расхохотавшись. Пока помощник что-то лепетал начальнику, я углом рта прошептал:

— Где ты таких слов нахватался?

Борька шикнул. Скосил взгляд на Бормана. Тот никак не мог взять в толк непереводимый русский блатной говор.

— Надо время потянуть. Ща будет допрашивать тебя, а ты схитри. Мол, я не я и лошадь не моя.

К столу подошел фельдмаршал фон Клейст. Борман отдал распоряжение. Тот поклонился. Переводчик доложил:

— Вас отвезти в м-м… лазарет. Господин фон Клейст ваш есть начальник теперь.

Борман что-то добавил. Зазвонил телефон. Взяв трубку, отпустил всех решительным жестом. Фон Клейст, в свою очередь, отдал распоряжение двум автоматчикам из группы охраны. Сошел вниз по лестнице. Нас подтолкнули следом. Аудиенция у нынешнего вершителя Германии была закончена.

— Всего-то… — разочарованно протянул Борька, когда спускались по мраморной лестнице. Кругом царило замешательство. Грузили мебель, ковры, люстры, гобелены. Сновали секретарши с группами солдат. Снаружи, у входа в рейхсканцелярию, стояли груженые вагоны трейлеров. Внутрь грузились бюсты фюрера, картины, прочая утварь.

— А Гиммлера мы так и не увидели, — ни к селу, ни к городу, отчего-то разочаровался Борька.

— На кой-ляд он тебе сдался? Скажи спасибо, что Клейстом отделались. Был бы вместо Бормана твой Гиммлер, везли бы нас сейчас куда-нибудь в гестапо. А так — в лазарет.

— Он не мой, — буркнул обиженно Борька.

— Кто?

— Гиммлер. Ты сказал, что он мой.

И тут же, хохотнув, снова перешел на блатной сленг:

— Урою, собаку!

— Кого?

— Да любого нациста.

Нас толкнули в машину.

— Оба-на, лишенец! Поедем с комфортом!

— Точняк! — в тон ему рассмеялся я. Умел он, чертяка, поднять настроение.

— Я и по-другому могу, — втискиваясь на заднее сиденье, шутил он. — Вот, к примеру, у Ленина вычитал: «Кто не с нами, тот против нас». Такая вот диалектика.

Что-то подсказывало мне, не обойдется без сюрпризов наша поездка.

— Редкостный засранец, этот фон Клейст. Рванул на машине вперед, ничего толком не объяснил. Эй! — толкнул автоматчика. — Куда нас везут, ты, гнида немецкая?

К удивлению, тот ответил по-русски, коверкая слова на свой немецкий манер:

— Вас доставить в госпиталь. Фельдмаршал фон Клейст есть забота о вас.

— А потом?

— Завтра вы есть предстать перед Гиммлер.

— Ты понял? — обернулся Борька ко мне.

— Ну?

— Рельсы гну! Чего мычишь как корова? Пургу не гони. Слышал? Вот нам и Гиммлер. А за ним и гестапо. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.

Тот редкий случай, когда я с Борькой был согласен.

Машина мчалась по кварталам Берлина. Мимо проносились разрушенные дома. Из многих выбитых окон свисали белые куски тканей. Столица рейха готовилась к сдаче — во всяком случае, мирное ее население. Что до нацистов, те продолжали упорно обороняться. За чертой города слышался гул канонады. В небе висели дирижабли ограждения. То тут, то там, в разных участках возникал воздушный бой. Впереди идущая машина фон Клейста сделала вираж, уйдя в сторону. Наша продолжала мчаться вперед.

Вот и госпиталь.

Грузовики с ранеными. Бинты, носилки, повязки. Хирурги в белых халатах. Санитары в фартуках, испачканных кровью.

Мы вышли. Обвели взглядом жилой квартал за забором.

И тут, вдруг…

БА-АААММ!

Невероятной мощности взрыв рванул барабанные перепонки. Ударная волна снесла половину двора лазарета. Два автоматчика охраны свалились, скошенные осколками. Одному оторвало половину ноги. Второго не успел увидеть, как в самое ухо заорал Борька:

— Ложись, твою ма-ать!

Вихрь смерча промчался над головами. Унёс к стене лазарета исковерканный кусок обшивки салона машины. Заднее сиденье впечатало напором давления в спину. Я охнул.

— Лежать! — придавил Борька рукой.

Краем глаза заметил, как голова второго автоматчика с разорванными шейными мышцами, хлестая кровью, подкатилась под колесо — там и застыла. Остекленевшие глаза уставились на клуб дыма. Водителя выбросило из кабины: он так и врезался лицом в развороченный грунт. Сложился как книжка — почти пополам. Верхняя часть туловища накрыла нижнюю. Мимо прокатился булыжник. Крыша госпиталя съехала набок. Рвануло напором газа. Кругом грохотало, звенело, сотрясалось от взрывов. Мелькнуло в сознании — это не артиллерия. Сюда не достанет. Может, Илья Федорович применил мои разработки корзин, подвешенных с дронами к самолетам? Наше КБ без меня продолжает работать?

Борт грузовика сплющило мощнейшим давлением. В разные стороны полетели оторванные части изуродованных тел. Хрипели. Орали. Рыдали.

Два санитара в кровавых халатах сами оказались в зоне разрухи. Один нес половину руки, второй пытался засунуть раненому вывернутые наружу кишки. Зрелище было настолько отвратительным, что меня едва не стошнило. Гул закладывал уши — к нему примешивались звуки сирен. Огромная труба лазарета, покачавшись, с пылью и грохотом низверзлась на раненых. Те уже не стонали: их поглотили обломки.

В гари и взрывах разрухи Борька заорал в ухо:

— Ну, ты! Веселый интересный! Харэ валяться! Делаем ноги, если не хотим завтра к Гиммлеру.

— Куда? — опешил я, оглушенный взрывами.

Промчались еще санитары с носилками. Земля вздрагивала. Сыпались стекла, лопались балки стен госпиталя.

— Туда! — отхаркивая грязью, повел рукой Борька. — К жилым кварталам. — И придавил голову от взрыва:

БА-АААММ!

— Вскочили! Погнали! — рванул на себя.

В моей голове били набаты. Как в том стихотворении Бородино: «Все смешалось в кучу — кони, люди…»

— Давай, лишенец! — рвал за рукав Борька.

Ну, вдох-выдох — вперед!

В дыму, гари, копоти, мы броском преодолели двор лазарета. Кругом стонали, кричали, звали