Александр. Том 3 - Олеся Шеллина

— Да, чудны дела твои, Господи, — пробормотал Лёнька и добавил вполголоса. — А вот, не пришли бы вы, как обычно, приглашение отклонив, здесь было бы куда веселее. Адъютантов-то своих его величество, похоже, с собой забрал. Ну а вас я раньше на подобных вечерах не видел.

— Я здесь больше по приказу его величества, чем по личной прихоти. — Илья повернулся к Крюкову. — Графиня Самойлова сегодня чудо как хороша, — заметил он довольно равнодушно.

— И всё же здесь сегодня скучно. А всё из-за вас, господин Скворцов, — Лёнька поклонился хозяйке сегодняшнего вечера Екатерине Самойловой, и получил лёгкий благосклонный кивок в ответ. — Уж у графини вечера обычно очень, хм, живо проходят.

— Ничего, не переживайте, я скоро уйду, и гости вздохнут с облегчением, — хмыкнул Илья. — Могу я поинтересоваться, что вы пытаетесь найти на этих приёмах? Кроме заговоров, естественно.

— Как бы это ни прозвучало странно, но я учусь, — ответил ему Лёнька. — Оказалось, что я знаю слишком мало на самом деле. Но, когда я, хм, работал в немецких герцогствах, у меня и задачи стояли иные, чем сейчас.

— Сейчас вам не нужно будет быстро уносить ноги, наоборот, оставаться в обществе подольше, чтобы не навлечь на себя подозрения, — Илья смотрел на Крюкова прямо, не отводя взгляда.

Лёнька внезапно понял, что с этим секретарём императора ему общаться проще, чем с кем бы то ни было. Потому что бывший лакей его понимает. Такое чувство у него появилось лишь однажды с тех пор, как его взяли люди Макарова. Когда его привели на первый допрос, и он увидел Александра, то ему тоже, грешным делом, показалось, что император знает, о чём говорит. И что он тоже понимает его, марвихера Лёньку — графа. Александр тогда ещё не ушёл, а он, Лёнька, уже знал, что согласится на безумную идею Макарова. Просто, чтобы доказать императору, что тот насчёт него ошибается.

— Ну надо же, Мария Антоновна Нарышкина здесь, вот бы послушать, о чём она рассказывает своим почитателям. Может быть, мне и не придётся… — пробормотал Илья и замолчал, не договорив фразу до конца.

Лёнька проследил за взглядом секретаря, и, что-то прикинув, кивнул ему в сторону Нарышкиной, вокруг которой собралась самая большая группа на этом вечере.

— Идёмте, господин Скворцов. Самый лучший способ послушать, о чём так эмоционально говорит дама, — это выразить ей своё самое искреннее восхищение. — Быстро проговорил Крюков, отходя от колонны, которую в этот вечер подпирал.

— Постойте, — Илья его остановил, тронув за рукав. — Его величество прислал гонца с сообщением. Мне приказано вам передать, что скоро вы покинете столицу.

— Я знаю. Александр Семёнович мне говорил и даже представил бравого капитана, который составит мне компанию, — на этот раз Лёнька усмехнулся довольно иронично.

— Нет-нет, — Скворцов покачал головой. — Если я правильно понял, планы немного поменялись. Вы поедете в Баденское герцогство вместе с Александром Красновым, адъютантом его величества.

— Зачем? — Лёнька внезапно почувствовал, что у него вспотели руки.

— Я не знаю, — Скворцов покачал головой. — Полагаю, Краснов вам всё объяснит. Ну а теперь мы можем выразить своё глубочайшее почтение и восхищение Марии Антоновне, — и Илья первым направился к Нарышкиной. Лёнька же ругнулся сквозь зубы так, чтобы его никто не услышал, и быстро нагнал Скворцова. Ему и самому было любопытно послушать, что же привело признанную красавицу в такое негодование, в коем она сейчас пребывала.

* * *

К селу Анашкино мы подъезжали уже потемну. Нужно было только свернуть с тракта на неприметную дорогу, ведущую к этому селу. На свёртке стояла карета. Наш отряд ждали, видимо, чтобы показать, где именно сворачивать. Дорога на село была вычищена. Я только головой покачал. Если мне память не изменяет, то Скворцов говорил, что от свёртка до господского дома почти восемь вёрст. Расчистить такое расстояние с помощью лопат после налетевшей пурги было делом нелёгким. Ну что же, будем считать, что Бланкеннагель весьма целеустремлён и хочет произвести на меня хорошее впечатление.

Дверь кареты распахнулась, и оттуда выскочил сам отставной генерал. Ему было уже за пятьдесят, но двигался он весьма бодро, да и выглядел гораздо моложе своих лет. Зимин опознал его и пропустил ко мне, отведя своего коня в сторону. Если Бланкеннагель и удивился, когда Вася на коне перегородил ему дорогу, то вида не подал.

— Ваше императорское величество, — он раскланялся перед моим конём. Марс удивлённо посмотрел на Бланкеннагеля и попятился. — Я жду вас, уже и не надеялся, что вы приедете. Какая жуткая погода, — заговорил он очень быстро. Я с трудом его понимал.

— Ну что вы, Егор Иванович, у нас всё было договорено, как я мог отменить поездку, да ещё и не предупредив вас? — спросил я его, и, не дожидаясь ответа, добавил. — Егор Иванович, может быть, мы поедем уже? На дворе не лето, и вы правы, погода жуткая.

— Почему же вы верхом, ваше величество? — Егор Иванович всплеснул руками. — Это так… необдуманно в вашей стороны. — Он долго подбирал слово, чтобы сказать «безалаберно» более культурно. Я оценил. Усмехнувшись, указал ему на карету.

— Поехали, Егор Иванович. Нам всем хочется поскорее попасть в тепло. Выпить горячего чая, а потом уже поговорить о делах. — Сказал я и тронул пятками Марса.

— Может быть, ваше императорское величество всё-таки пересядет в карету? — в голосе Егора Ивановича прозвучали просящие нотки.

— Нет, — коротко ответил я, а Зимин первым начал движение.

Так получилось, что карета двинулась следом за нами, и к дому Бланкеннагеля мой отряд приехал раньше хозяина.

Встречать меня выбежали дворовые. Марса сразу же увели на конюшню, как только я соскочил на землю. На крыльце стояли несколько человек, среди которых я узнал Антона Ивановича Герарда. Генерал-майор Герард попросил у меня отставку по состоянию здоровья. Хотя мне он слишком больным не показался. Да и сейчас не кажется. Высокий, худощавый, чем-то он мне напоминал Бланкеннагеля. А вот стоящего рядом с ним невысокого, плотного господина я видел впервые в жизни.

— Ваше величество, проходите скорее в дом, — с крыльца соскочил дворецкий. — Неужто вы из самой Москвы вот так ехали?

— Нет, конечно, — я усмехнулся. — Мы останавливались несколько раз погреться и отдохнуть. В