Царская дорога - Дмитрий Чайка

про их дурацкие обычаи рассказал, а я, глупая, еще смеялась. Это ты заставил меня их язык выучить, а потом надоумил незнающей притвориться. Я уж как-нибудь потерплю пару месяцев, послушаю, о чем они тут болтают. Больше мне все равно никто не поверит.

— Эй ты! — капризно сказала она рабыне. — Я передумала. Я желаю, чтобы мне подстригли волосы надо лбом, и немного укоротили сзади. Они должны быть похожи на парик, на самый дорогой парик. Скажи служанкам, что если мне понравится их работа, я дам им по серебряной драхме. И тебе тоже дам, так что постарайся.

— Эй вы, гусыни крикливые! — оживилась рабыня. — Вы вот поливали грязью новую царицу, а она даст нам по драхме, если ей понравится ваша работа. Сделайте ее волосы похожими на самый дорогой парик.

— Я сроду эти драхмы в руках не держала, — простонала та, которая только что радовалась ссылке Лаодики в старый дворец. — Слышала лишь, что доброе это серебро. Благословение Хатхор на новую госпожу призываю. Если она еще по щекам бить не станет, я ей буду ноги целовать.

— А хозяйке что скажем? — робко спросила вторая. — Поколотит ведь нас.

— Скажем, что новая царица наши порядки знает, — решительно ответила первая. — У царских жен свои войны, а мне моя шкура дорога. Нас с тобой, получается, бесплатно под палки палача сунули. Да если эта чужачка прознала бы, что по нашему недосмотру нечистой осталась, то конец нам. Ты же видишь, она крута на расправу. Шкуру спустят и погонят из дворца в поле работать. Избавь боги от такой беды!

То, что настоящей царицей она станет только утром, Лаодика понимала прекрасно. А пока, после нелегкого дня ее ждал не менее тяжелый вечер. Она стояла в окружении сановников и своей свиты в десяти шагах от трона, а слуги несли ее приданое и дары из Энгоми. Таков священный ритуал, который не менялся столетиями. Слуги, всеми силами изображавшие счастье на лицах, тащили слитки меди, каждый в талант весом, а когда думали, что их никто не видит, проклинали новую госпожу почем зря. Триста таких слитков ушли из тронного зала прямо в царские мастерские. А за ними ушел груз железа. А потом понесли слоновую кость, пурпурные ткани и стекло. При виде наполненных настойкой бутылей глаза фараона блеснули жадным интересом, и Лаодика сделала зарубку на память. Вино!

Этот вечер казался ей бесконечным, потому что после подарков царя Энея Великому дому слуги понесли подарки новой царице. Украшения, ткани и вазы из алебастра выносили и показывали гостям, которые в молчаливой торжественности стояли вдоль бесчисленных колонн. Лаодика с великим удивлением отметила, что женщин тут было едва ли не столько же, сколько и мужчин. Эней говорил ей, что женщины в этой чудной стране свободней, чем где бы то ни было, и теперь она это видит своими глазами. Говорят, что здесь есть женщины-врачи, а в глубокой древности даже была царица, занимавшая должность чати. Ее звали Небет.

— Как мало тут дерева, — подумала вдруг Лаодика. — Один камень. Везде камень. Даже решетки на окнах высечены из цельного камня. И работа какая тонкая.

— Сын Ра, Господин Неба просит свою царственную супругу подойти ближе, — торжественно возвестил глашатай, и Лаодика сделала несколько шагов вперед и посмотрела прямо в глаза повелителю мира, который стал теперь ее мужем. На его лице появилось удивление, и Лаодика вспомнила, что пристальный взгляд считается здесь непростительной дерзостью. Она улыбнулась, словно извиняясь, а в глазах фараона мелькнула скрытая усмешка.

— Сын Ра, Могучий бык, повелитель Обеих земель выказывает благоволение своей царственной супруге, — заявил глашатай. — Пусть царица следует в свои покои.

— Уф-ф! — выдохнула Лаодика, когда закончились бесконечные коридоры, и за ней закрылись двери из резного кедра. — Ну и денек сегодня, матушка. Я чувствую себя как вол, который вспахал поле.

— Этот день еще не закончился, — сварливо ответила Гекуба. — Самое важное еще впереди. Но ты права, дочь. Порядки тут такие, что нам в Трое и не снились. Я чувствую себя какой-то прачкой.

Стук в дверь прервал их разговор, и перед Лаодикой возник еще один египтянин с умильной, словно приклеенной к круглому лицу улыбочкой.

— Да будет благосклонна ко мне моя госпожа, — непрерывно кланялся он, тряся локонами парика. — Дозволено ли слуге Великого Дома обратиться к ней?

— Говори, — кивнула Лаодика переводчице, стоявшей рядом.

— Слугу великой госпожи Обеих земель зовут Небсети, — склонился египтянин. — Меня то есть так зовут. Я ношу титул ими-ра нешу, начальник лож фараона. Сын Ра почтит сегодня покои царственной своим вниманием. Это великая честь, госпожа. Обычно наложниц и жен-иностранок приводят к нему.

— Прими подарок от царицы, Небсети, — неожиданно произнесла Гекуба и вытащила из ларца, стоявшего на столике, железный кинжал в богато украшенных ножнах.

— О! — совершенно искренне восхитился он. — Щедрость воплощения Хатхор не знает границ.

— Ее щедрость не закончится на этом, если сегодня все пройдет как должно, — пристально посмотрела на него Гекуба, и египтянин сощурился, пытаясь понять, кто же это стоит перед ним.

— Я мать царицы, — пояснила та, и вельможа согнулся в раболепном поклоне.

— Несомненно, госпожа, несомненно. Не сомневайтесь в моей преданности, — и он выкатился из покоев, по-дурацки прижимая стопы к полу и не расставаясь с умильной улыбкой на лице.

— За что ты ему отдала кинжал, матушка? — недовольно спросила Лаодика. — И пообещала еще. Так я скоро останусь ни с чем.

— Нельзя совершать такие ошибки, доченька, — недовольно поморщилась Гекуба. — Это не просто слуга, который водит баб к фараону. Это важнейший из вельмож дворца. Он отвечает за церемонии. Он решает, кому из жен и наложниц спать с твоим мужем. Это он охраняет фараона, когда тот спит, потому что ему подчиняется дворцовая стража. И именно он продает доступ к царственному телу. Я сунула драхму рабыне, что стоит рядом с нами, и она все мне рассказала.

— Ты приказала положить на кровать мой новый матрас? — вспомнила вдруг Лаодика. — И подушки? Тут спят на подголовниках из алебастра. Да у меня шея отвалится от такого!

— Приказала, приказала, — сварливо пробурчала Гекуба. — Давай я расскажу тебе, что ты