Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

выскочив из своего укрытия, в два прыжка настиг первую жертву. Кинулся на сидевшего в каменном кругу Кортена, схватил лапами его голову и с блаженным удовольствием вонзил клыки во впалую грудь. Унылое бормотание тут же смолкло, ему на смену пришли испуганные крики белокожих и сладостное чавканье.

Удовлетворив первый порыв, я поднял окровавленную морду и посмотрел на них. Тармел прижался к стене, глядя на меня полными ужаса глазами. Лурмель и Эйруса ощетинились кинжалами, в их взглядах читалась решимость продать свои жизни как можно дороже. Что ж, это по мне. Борьбу я люблю, люблю до исступления.

С грозным рыком я бросился на этих двоих, опрокидывая стоявшие на пути свечи. Слегка прижег лапу, ну да ничего, злее буду. Мы сплелись в клубок и покатились по земле. Схватка была яростной, но короткой. Я чувствовал, как острые клинки впиваются в мою плоть, но это меня не беспокоило. Азарт охоты, предвкушение победы — вот высшее наслаждение, оно сильнее любой боли! Мои когти рвали мягкие тела жертв на части, клыки перегрызали кости и сухожилия. Никаким кинжалам не справиться со мной!

Через минуту оба лежали распростертыми на земле, а я, от удовольствия хлеща себя хвостом по бокам, насыщался их теплым мясом.

Утолив голод, я выпрямился и победно зарычал. Кровь текла с меня ручьями, вперемешку моя и вражеская, слипшиеся клочья шерсти торчали из прорех изломанной кольчуги, раны от кинжалов горели огнем. Но я был горд и счастлив: жалкие людишки познали силу волка.

Сзади послышался вздох.

Я обернулся — помутившимся взглядом на меня смотрел прикованный к стене пленник. Он хмурился и, казалось, пытался что–то вспомнить. За время экзекуции он побледнел еще сильнее, если это вообще было возможно.

А вот Тармела не было. Я обнюхал все вокруг, но хода, через который он скрылся, не нашел — все перекрывал запах свежей крови. На слабеющих лапах вернулся к пленнику и, смутно понимая, что трогать его нельзя, отошел подальше.

Он смотрел на меня, а я на него. Он истекал кровью, и я тоже. А в душе шла борьба — все мое естество требовало броситься на жертву, растерзать, сожрать, но где–то в самой глубине сознания билось: нет, нет, нет!

Я сражался с собой долго, очень долго. Целую вечность. И когда сил бороться уже не осталось, поднял морду к потолку и завыл от бессилия, как жалкая собачонка.

Побелевшие губы пленника дрогнули.

— Ро… кот… — прошептал он и протянул руку.

Все барьеры пали. Приняв его жест за угрозу, я бросился на него, вырвал крюки, державшие цепи, и вцепился клыками в горло. Рывок отнял у меня последние силы, но каким наслаждением было дать себе, наконец, волю!

Не прошло и мгновения, как меня вдруг отбросило назад. Над сползшим на землю пленником задрожал голубой купол, и запах, манивший до сумасшествия, тут же исчез. Разочарованно взвыв, я отполз к ближайшему черногубому, ткнулся мордой в его окровавленные останки и отрубился.

Глава 31. Тайны заговорщиков

Пульсирующая боль в боку заставила поморщиться. Было ощущение, что кто–то раз за разом вонзал в меня острое лезвие. Я разлепил веки и не поверил своим глазам: надо мной склонился зенол с копьем, он осторожно тыкал в меня остро наточенным наконечником, причем не в кольчугу, а в дырку на ней, и с опаской отступал.

— Охренел? — возмутился я. Ладонь сама собой потянулась к рукояти меча.

— Полегче, Рокот, полегче, — раздался в стороне знакомый голос.

В поле зрения появился старейшина Ормин. Напряженно глядя на меня, он опустился на корточки и спросил:

— Ты как?

— Нормально, а что?

— Ну… Говорят, ты был зверем.

— Еще каким, — послышался веселый голос.

Я повернул голову, чтобы увидеть говорившего, и невольно поморщился. Тело занемело и почти отказывалось слушаться. Что за фигня, где я вообще? И тут на глаза попался сталагмит в виде руки с вытянутым пальцем. События минувшей ночи яркими всполохами высветились в сознании, и я вспомнил все.

Сейчас грот выглядел совсем иначе. Это место правильнее было бы назвать залом подземного дворца. То, что ночью глаза волка приняли за ледяные глыбы, представляло собой ряд грубых дорических колонн. Они возвышались по всему периметру и упирались в арочные основания купола–зонтика. А то, что ночью я посчитал нагромождением деревяшек, оказалось мебелью — ветхой, древней, но все же достаточно добротной. Вдоль стен стояли шкафы, стеллажи, наполненные пожелтевшими свитками, какие–то тумбы, стол и даже несколько кресел. Н-да, как же обманчиво звериное зрение.

— Ну ты выдал, Димыч!

Я встал и обернулся на голос — покачивая головой, ко мне шел Лекс.

— Лешка, бро!

Мы обнялись, потом он отстранился и с опаской посмотрел на меня.

— Ты точно в порядке? Волком не обернешься?

Меня словно громом ударило.

— Блин, Лех, я что, тебя убил?!

— Было дело.

— Твою ж мать…

Но он великодушно махнул рукой.

— Да ладно, не переживай. Если бы не ты, меня бы эти гады замочили, причем до смерти, — он мотнул головой на все еще лежавшие на земле растерзанные тела зенолов. — Уж им бы Метка точно не помешала. Как же вовремя ты появился. Я, если честно, думал, все, каюк.

— Диогена благодари, он обнаружил твой колпак, когда мы тебя искали.

— Вот молодец! А почему ты зверем стал? — не унимался Лекс. — Это умение люмена?

— Вспомни Аленушку, поймешь.

Лехины глаза расширились, он хлопнул белесыми ресницами и расхохотался.

— Ох, блин, я и думать о ней забыл. С тех пор, значит? Ну круто, че.

— Как сказать, — ухмыльнулся я.

Подошедший Ормин тронул меня за плечо и указал на деревянное кресло.

— Присядь, Рокот. И ты, Лекс. Пока мы здесь все обследуем, не худо бы подлатать вашу броню, смотреть на нее больно, сито, а не кольчуга, — старейшина обернулся и выкрикнул: — Халеб, инструменты с собой?!

Кроме нас троих в пещере находилось еще пятеро зенолов. Они с интересом заглядывали в шкафы и читали сложенные повсюду старые свитки. Один из них, широкоплечий, с серебряными наручами от локтя до запястья, услышав слова Ормина, подошел к нам.

— Без них никуда. Скидывайте амуницию, — велел он. — Сейчас все сделаю.

Я стянул кольчугу, сапоги и все остальное и свалил ему на руки. А Леха смущенно покачал головой.

— Сначала закончи с одеждой Рокота, ладно?

Широкоплечий кивнул,