Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

По шестиугольным стеклам шара опять побежали молнии, время от времени пересекаясь и взрываясь маленькими желто–красными фейерверками. Мне за шиворот падали искры, и от каждой из них я, казалось, становился все слабее. Но упорно бормотал загадочные слова:

— Кларри сиин термен ладунис плава. Крес миросто резупон ламанти. Плекс, эстер, эстер!

И снова по залу пронесся ветер, на этот раз сильный, едва не сбивающий с ног. Маги уцепились одной рукой за скамейки, а второй все как один придерживали шляпы. Я схватился за тумбу, пытаясь удержаться и не упасть. Над головой громыхнуло, где–то в стороне послышался звон разбитого стекла.

Ветер взвыл, и в этом вое я отчетливо различил громкий зевок. Е-мое, неужели просыпается?!

Но думать об этом не было сил. Под потолком появилась темно–серая туча, стремительно опустилась на меня и поглотила последние силы. Буквально высосала их, как высасывают кровь из ранки после укуса змеи. Я еще несколько секунд сопротивлялся, потом повалился на спину и отключился.

На этот раз меня для разнообразия приютил Шериус. Я очнулся распластавшимся в широком кресле в его кабинете. Разлепил веки и повернулся на свет. Чародей сидел за столом, перед ним прямо в воздухе висел стеклянный шар с ярким огоньком внутри. При свете этого странного прибора маг что–то писал, склонившись над свитком, перо его тихо поскрипывало. Лицо радостное, почти одухотворенное, глаза блестят, тонкие ноздри подрагивают, на щеках едва заметный румянец. Похоже, старикан доволен.

Понаблюдав за ним с минуту, я потянулся. Он поднял голову и с улыбкой сказал:

— Ну, вот ты и проснулся.

Чародей встал и, шурша одеждами, прошел к шкафу. Достал искрящееся зелье и протянул мне.

— Выпей для следующего ритуала.

— Сколько еще их потребуется, ваше чародейство? — спросил я, опрокинув в себя пузырек и совершенно неприлично вытерев рот ладонью.

— Завтра будет последний.

Скорее бы. Я выбрался из недр кресла и направился к двери.

— В полночь, как всегда?

— Да, — мягко улыбнулся чародей и снова уткнулся в свой пергамент.

Отблески быстро меняющихся картинок на экране телевизора подсвечивали дешевые обои.

— Очередной антирекорд по количеству зараженных установлен сегодня в России, — скорбно поджимая губы, вещал диктор. — За минувшие сутки в двадцати восьми крупных городах зарегистрировано…

Сидя на диване, я поморщился — как же надоело — и потянулся к пульту. Отрубил звук и вздрогнул от неожиданности, когда кто–то тронул меня за плечо. Резко обернулся — из стены моей жалкой квартирки торчала безносая голова, увенчанная парой блестящих рогов, рука и часть крыла.

— Наконец–то! — прогремел Утрес, растягивая в ухмылке губы и демонстрируя пару подгнивших клыков.

Я отскочил в сторону, но не испугался. Наоборот, почувствовал злость: не хватало еще, чтоб этот гад появлялся у меня дома.

— Что ты здесь делаешь? — я постарался, чтобы мой голос звучал максимально грозно.

Ага, напугал ежа голой задницей. Бог осклабился и самодовольно ответил:

— Пришел в гости к другу.

Он дернулся, вылез из стены почти полностью и устроился на спинке дивана, заставив старенькие пружины жалобно пискнуть. Могучая, с красноватым оттенком грудь Креха вздымалась, крылья, украшенные маленькими черепами, беспокойно подрагивали. Я молча наблюдал за ним, пытаясь понять, что происходит.

— Не возражаешь? — ухмыльнулся он. — Вижу, поумнел.

Скосив глаза, я старался сообразить, чем бы его огреть. Где мой меч? Впрочем, какой в Питере меч? Оружие осталось в игре, а здесь, в реальной жизни… Взгляд упал на молоток, которым я вчера прибивал полку. Что ж, вполне сойдет для того, чтобы проломить голову этой мерзкой твари.

— Рад, что ты наконец одумался. Сразу бы так, а то все «нет» да «нет», словно…

Я метнулся к тумбочке, на которой лежал молоток. Но, видимо, чем–то выдал себя, потому что Утрес, не закончив фразу, рванул за мной. Не успел я добраться до вожделенного инструмента, как Крех взвился в воздух и обрушился сверху. Придавленный тяжестью божественного тела, я упал, а он вцепился в мои волосы и со всей дури жахнул головой об пол.

— Учись думать, глупец! Соображай, где твоя выгода!

Меня обдало запахом застарелой крови, который так часто стоял в Аришкином хосписе. Крех, не жалея, снова и снова стучал моей головой о потрескавшиеся елочки паркета, и я уже не слышал его слов, в ушах стояло лишь «бум, бум, бум».

Звук становился все громче, переходил в грохот. Бум, бум!

Дверь распахнулась, и в избу ввалился Серега.

— Димыч, харе дрыхнуть! — гаркнул он. — Не достучишься до тебя.

— Тьфу, напугал, — в сердцах плюнул Диоген.

Я скатился с печи, на ходу пытаясь окончательно проснуться.

— Что случилось?!

— Вон, глянь.

Он сердито ткнул пальцем в окно, и я, взглянув туда, непроизвольно отшатнулся. По пустырю, наталкиваясь друг на друга, бестолково ходили зомби.

Я распахнул засаленное оконце и уставился на монстров.

— Охренеть. Хорошо хоть от избы далеко. Откуда они взялись?

— Походу, из катакомб вылезли, сволочи. Весь город гудит.

— Из–за них?

— Из–за снов. Ты сегодня пророческий сон видел?

— Ну, не то чтобы, — я неопределенно пожал плечами. — Так, всякая ерунда.

— А я видел, — жестко сказал он. — Крылатая страхолюдина убеждала меня перейти на темную сторону. И такая же фигня снилась всем.

— То есть как? Один и тот же сон — всему городу?

— Ага, — Серый кинул сумку в угол и угнездился на лавке. — Есть че пожрать? Короче, насколько я понял из разговоров на постоялом дворе и по дороге, каждому явился какой–то демон и сказал, типа, хотите выжить — поклоняйтесь Утресу. Это ваш последний шанс и бла–бла. Козел, в общем.

О чем–то подобном я уже слышал вчера от Верхового и Вальтера. Похоже, сегодня Крех решил навестить всех жителей Треглава.

— И как он выглядел? Безносый, рогатый, с черепами на крыльях?

— Не-а. Помнишь, в склепе вместе с графом Эйном Лили была? Вот примерно такая же тварюга, только мужик.

Значит, не сам Утрес. А люмен, видимо, один из немногих, к кому бог соизволяет являться лично.

Обдумывая полученную информацию, я достал из печи чугунок и разложил кашу по плошкам.

— Какая же все–таки молодец твоя Василиса! — уплетая за обе щеки, причмокнул Серега. — На нашем постоялом дворе кроме как баландой еду и не назовешь.

Послышалось довольное кряхтение избы, и