Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

были словно одержимы. Воины вырвали сына из моих рук, а меня ранили и бросили окровавленным умирать на краю пропасти. Там меня подобрал один сердобольный шаман, и я стал его учеником. А мой добрый отец… Из последних сил он приполз к ущелью и бросился вниз. Не захотел жить с таким грузом на душе.

Жесть. Кто бы ни создавал этот мир — он поистине должен обладать больной фантазией. Чувствуя, как в душе закипает злость к высшим силам, которые это допустили, я спросил:

— И начались нападения снежити?

Он кивнул.

— Да. Наши дети превратились в страшных чудовищ. При первой же их атаке Мерхем погиб, как, впрочем, и множество других. Только ветер, нагнавший густые облака, которые скрыли луну, уберег выживших от неминуемой смерти. Зенолы пришли ко мне и просили стать их вождем, но я отказался. Много лет прожил у своего учителя. И поначалу очень сердился на соплеменников за смерть сына, за убийство Фимруна, за уничтожение его народа. Ведь големы, как и предсказывал король, обрушились на тех, кто потревожил запретную шахту. Гномы спрятали своих детей и женщин, а сами бились до конца. До последнего мужчины. Погибли все как один. Теперь на месте их некогда великого города гуляет ветер.

Да, с этим не поспоришь, собственными глазами видел и пустые пещеры, и слезы Верлима.

— С годами злость моя остыла, — продолжал Кархум, — и я стал искать способ избавить зенолов от снежити. Она неуязвима для обычного оружия, Детей Бездны можно убить, лишь разорвав на части. Учитель посвятил меня во многие тайны, я смог войти в то особое состояние, когда посвященным открывается истина. И узрел, что мертвые младенцы безобидны для Горных великанов, они не в силах прокусить их толстую кожу. А значит, те могли бы защитить моих соплеменников. Но ты сам видел, эти ребята глуповаты, кроме того, не любят договариваться. Пришлось воздействовать хитростью.

Кархум усмехнулся, в его глазах мелькнули задорные искорки.

— В стойбище Горных великанов растет Эншиба, Древо Жизни, святыня, без которой они представить себя не могут. Я наслал на нее мор, и она начала увядать. Тогда я пустил слух, что могу ее исцелить, и великаны сами пришли ко мне. В обмен за спасение дерева я потребовал защиты от снежити для зенолов. Они согласились. С тех пор каждую луну я насылаю на дерево мор, а потом прилетаю туда на Ламусе, провожу ритуал и излечиваю его.

Я улыбнулся и почти физически почувствовал, как напряжение в пещере стало спадать. Мне положительно нравился этот старый хитрован.

— Но зачем тебе зелье из крови вампира, шаман?

Лицо его снова помрачнело, глаза потеряли прежний блеск и уставились куда–то в пустоту.

— Все эти годы я мечтал вернуть своего сына. И однажды мне открылось, что для возвращения Гирхама в мир живых нужно зелье обращения, я отыскал его рецепт в старых свитках. Вот для чего нужна мне кровь твоей подруги.

— Ты хочешь с ее помощью воскресить мальчишку…

— Да. Только глупцам кажется, что вся снежить на одно лицо. Нет, у каждого мертвого ребенка свой облик. И мне много раз доводилось видеть сына. Он участвует в каждой атаке. Однажды мне даже пришлось запрятать в волшебный рог одного чересчур резвого великана, который пытался разорвать моего мальчика.

Так вот как Гаррах оказался в рожке! Каких только тайн не узнаешь мимоходом.

— Когда получу эликсир, — продолжал шаман, — я силой напою Гирхама, и он снова обратится в живого. Для зелья не хватало всего двух ингредиентов, когда видение открыло мне, что появился вампир–странник. Я послал за ним… вернее, за ней… Ламуса. Что же до нимфусов — не знаю, где ты их возьмешь. Как тебе известно, я много дней назад отправил в северную деревню своего ученика под видом торговца. Но раз ее захватили темные… Достань мне семена. Красные нимфусы нужны не только для зелья обращения. Это цветы огня, из них получается прекрасное средство для защиты от снежити.

Знание мира: +5, текущее значение: 42

Он легко поднялся, спрятал все еще горящую трубку в складках туники (ну как так, а?) и сказал:

— Ты с друзьями останешься здесь до рассвета. Утром Ламус отвезет нас обоих в замок Снежного рыцаря, там я покажу тебе, что стало с Синеусом. В селении не получится, магия сложная, поэтому ее надо проводить на Стылом хребте, под присмотром Духа Гор. А потом полетишь за нимфусами.

Это было равносильно приказу. Я без возражений встал и потопал за ребятами.

На огромной террасе замка Снежного рыцаря, куда нас с Кархумом принес холценгольф, промозглый ветер пробирал до костей. Немудрено, высота–то какая. Интересно, почему эти таинственные рыцари выбрали для своей обители такое неуютное место? Похоже, у них вместо крови по венам тек антифриз, иначе в этих условиях не выжить.

Поплотнее завернувшись в плащ, я стряхнул с перил снег, перегнулся через них и посмотрел вниз. Белые пушистые облака, быстро меняя форму, проносились прямо под ногами. Дно ущелья находилось настолько далеко, что терялось в тени, зато весь мир гор Безмолвия был как на ладони. За двуглавой сопкой, на склонах которой местами пробивалась зелень, чернел кратер Горных великанов, походивший отсюда на старую потемневшую монету. Правее возвышалось плоскогорье, на нем в лучах восходящего солнца поблескивали дома–бусинки зенолов. В одном из ущелий переливался радугой величественный водопад, грохот от него слышался даже здесь. И над всем этим великолепием кружили огромные белые холценгольфы, чьи огромные гнезда красовались в разломах башен и на крыше.

Повернувшись к шаману, стоявшему за моей спиной, я поднял большой палец и попробовал пошутить:

— Классная смотровая площадка! Еще бы погоду получше, тогда от туристов отбоя не будет.

Кархум бросил на меня непонимающий взгляд.

— Жди здесь, странник. Позову, когда все приготовлю. Но будь внимателен, Ламус может и не успеть тебя подхватить, — он кивнул на почти развалившуюся от времени балясину, развернулся и через витражную дверь скрылся в комнате.

Да, здесь без осторожности никак. Замок действительно был очень старым: тут и там виднелись обрушенные колонны и стены, часть барельефов и скульптур растрескалась. Но даже сейчас он выглядел внушительно и величественно. А раньше, наверное, был и вовсе настоящей короной гор Безмолвия.

Я незаметно покосился на Ламуса. Он, изображая статую, неподвижно сидел на ограждении террасы. Одна из птиц пролетела совсем рядом, обдав меня снежным вихрем, и что–то проклекотала моему бывшему питомцу. Тот гортанно ответил,