Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

— Чего тут странного, походу, мы не прошли кастинг у их повара, — усмехнулся Леха. — Ты — мелкий, я — костлявый слишком, Рокот… — видимо, не придумав для меня кулинарного изъяна, он почесал затылок и спросил: — Димон, а ты что думаешь?

— Да какая разница, главное, снова в западню не попасться, — отмахнулся я.

В самом деле, не рассказывать же им о реальной причине нашего освобождения? То, что я люмен, пока должно оставаться тайной за семью печатями. Даже для моих друзей.

Тропа то поднималась вверх, то спускалась между скал, и вскоре мы подошли к Столбам Скорби. Вблизи они впечатляли куда больше, чем издали. Основание засыпано грудой мелких камней, и над ними, как над курганом, высятся два обелиска метров по тридцать каждый. На гранях высечены непонятные символы — возможно, буквы древнего гномьего языка или защитные руны. Вершины, сделанные в виде пирамид, сияют золотом.

— Вот и врата в королевство гномов, — гордо сказал Верлим.

В его глазах читалось благоговение. Наверное, такой взгляд бывает у воинов, вернувшихся домой после долгого похода.

Он вскарабкался на насыпь, опустился на одно колено и, коснувшись склоненной головой одного из столбов, стал что–то нашептывать. На долю секунды письмена вспыхнули алым, гном вскочил на ноги и, сияя улыбкой, воскликнул:

— Вы видели, видели?! Это знак! Хорнгальд рад приветствовать первого за сто лет гнома.

Но я его восторгов не разделял. Не зря же это место считается проклятым. Вспышка, наоборот, показалась мне зловещей, будто кровь, пропитавшая землю, выплеснулась наружу и теперь предупреждает нас. А золотые навершия на столбах, почему они сохранились? Думаю, в Мелизоре найдется немало охотников за таким сокровищем, и тем не менее…

— Хороши ворота, если вместо дороги тут одни завалы, — прервал мои размышления недовольный голос Лекса. — Фиг пройдешь.

— А как ты хотел? — проворчал Верлим, спускаясь с насыпи. — Раньше тут проходил широкий тракт, по которому можно было добраться прямо до Треглава. Но сами понимаете, все это столько лет без присмотра… Ну ничего, дальше до самого Хорнгальда будет проще.

Мы вошли в расщелину между двумя скалами, дорога и правда стала удобнее, но… Лучше, блин, покорить десяток Эверестов, чем попасть в эту аэродинамическую трубу. Стоял такой ветродуй, что я с трудом держался на ногах. Попавшие в ловушку потоки воздуха с ревом били по перепонкам, закручиваясь в спираль, поднимали клубы пыли, земли и мелких камней.

Я вытащил из сумы какую–то тряпку и повязал ею лицо, стараясь защитить рот и глаза от роя летающих песчинок. Диоген сделал несколько кульбитов и взмыл ввысь — похоже, там воздушные массы вели себя не так разнузданно.

Гном выудил из котомки веревку, мы вцепились в нее и теперь медленно двигались по дороге, растянувшись в цепочку. Верлим, широко расставляя ноги, шел впереди. Выпятив грудь, он пер, точно ледокол, а над его плечом победным стягом развевались лохмы рыжей бороды. Леха, то и дело спотыкаясь, плелся сзади. Я обернулся посмотреть, как у него дела. Он плотно закутался в плащ, согнулся в три погибели и, придерживая свободной рукой колпак, буравил им пространство. Заметив мое внимание, Лекс открыл было рот, чтобы что–то сказать, но встречный поток заставил его замолчать.

Борьба со стихией продолжалась метров пятьсот, пока наш маленький отряд не выбрался из ущелья. Здесь ветер был заметно слабее, и мы остановились перевести дух. Мне на плечо спикировал Диоген, грязнющий, как выброшенный старый ковер. Впрочем, все мы сейчас выглядели, точно найденные на помойке.

— В вашем королевстве всех гостей так встречают? — отплевываясь, съехидничал Лешка.

— Сам удивлен, — развел руками Верлим. — Бабка о таком никогда не рассказывала.

Внезапно я почувствовал чей–то пристальный взгляд. Резко развернулся, выхватив клеймор, вскинул голову и в удивлении замер. Это был огромный воин, высеченный прямо в скале. Он чем–то неуловимо напоминал Верлима, а его глаза, казавшиеся живыми, внимательно разглядывали нас.

Мы подошли к каменному исполину, пытаясь его рассмотреть. Верлим изучал его даже с большим любопытством, чем мы с Лехой. Щурился, склонял голову набок, что–то шепча себе под нос. Сейчас он был похож ребенка, которому много раз рассказывали про слона и вот, наконец, привели в зоопарк.

Изваяние явно было древним, но сохранилось совсем неплохо. Очевидно, резец мастера трудился над камнем не один месяц, а может, и не один год. Была видна каждая морщинка на лице, каждый шрам, оставшийся после битв, каждый волосок. Борода, даже более пышная, чем у Верлима, топорщилась в разные стороны, а заплетенные в косы длинные усы спускались до самого пояса. На голове красовался островерхий шлем с крыльями по бокам, грудь защищала круглая накладка латного доспеха. Он опирался на кирку с покрытой рунами рукоятью. Острые двусторонние клювы делали ее похожей на якорь, который навсегда привязал старого вояку к этому месту.

— Это и есть один из Каменных Гигантов, напавших на твой город? — шепотом спросил Леха у Верлима, крепко сжимая посох.

— Нет. Это сам Зордан Великий — Говоривший с Духом, — с придыханием ответил тот. — Прапрадед Фимруна Третьего, пропавшего короля. Между прочим, в моих жилах тоже течет кровь Зордана. Я его последний потомок. Может быть, потому мне и снились пророческие сны.

Я провел ладонью по пьедесталу — камень шершавый, теплый, будто в нем хранится энергия жизни. В глаза бросилось, что одна нога у Зордана была повреждена, причем не у памятника, а у прототипа — правое колено заметно утолщалось и неестественно изгибалось.

Верлим опустился у монумента на одно колено, а я с почтительным молчанием отошел в сторону и задумался. Это же надо, целая цивилизация, причем, судя по памятнику, действительно великая, уничтоженная одной битвой…

— Вы тоже слышите это? — перейдя на шепот, вдруг спросил Лекс.

Глава 10. Покинутый город

Я напряг слух: действительно, из–за скалы доносились мерные глухие удары. Прижавшись спинами к каменному склону, мы осторожно обошли ее. Я ожидал увидеть все что угодно, даже призраков гномьих кузнецов, кующих мечи для защиты от врагов, но никак не такое.

С уступа, запутавшись ногами в толстой черной лиане, вниз головой свисал мертвый гном. Его кожа давно высохла и мумифицировалась, став темно–коричневой, доспех покрывали вмятины, на земле лежал такой же помятый шлем. А закостеневший